Ее темные крылья
Шрифт:
— Ты поцеловала Получателя Многих, — говорит Оракул, вытаскивая меня из мыслей. — На Фесмофории, да?
Я забыла о ней. Я поворачиваюсь к ней и касаюсь рта, но в этот раз мои пальцы чистые. Золото пропало.
— В ту ночь девушка умерла, — ее глаза впиваются в мои, не моргая.
Я пожимаю плечами, тревога покалывает плечи.
— Та девушка была твоей подругой. Ты приходила сюда с ней. Вы были неразлучны.
Мой желудок сводит.
— Да. Пока она не переспала с моим парнем за моей спиной, —
— И теперь она мертва.
— Это был несчастный случай. Полиция так сказала.
Оракул просто смотрит на меня.
Люди многое желают, и это не сбывается. Люди молятся богам, просят помощи, чуда, и чаще всего ничего не происходит. Я не просила его что-то делать. Я не знала, что он был божеством, я даже не говорила это вслух. Только пожелала.
И я не имела это в виду. Мертвый значило униженный, отвергнутый всеми. Я имела в виду, чтобы ей пришлось жить в другой части мира или взаперти вечно. Мертвый для общества. Я не имела в виду настоящую смерть. Не с монетой на губах.
Но это не совсем так. В тот миг я думала о настоящей смерти. И я могла врать всем об этом, но я знаю, что в моем сердце в тот миг была месть.
Я не представляла, что получу ее.
«Она украла у тебя Али», — яростно напоминаю себе я. Но даже я вижу, что это не одно и то же. И не важно, что я не знала, что это случится. Результат один. Бри утонула. Из-за меня.
Я смотрю на Оракула, чье лицо изменилось, пока я разбиралась в себе, постарело на десятки лет за мгновения, и она выглядела как столетняя. Словно мой поступок сказался на ней.
— Думаю, я ошиблась.
— Ясное дело, — говорит она и начинает смеяться, громко, как сойка, звук сотрясает окна и сковороды.
Я смотрю на нее в ужасе, пока она хрипит и фыркает, слезы текут из ее глаз по морщинам на лице, как древние реки, словно она ничего смешнее не слышала.
— Почему вы смеетесь? Она мертва, потому что я этого пожелала. Что смешного?
От этого она смеется сильнее.
— Миг назад ты радовалась, это было на твоем лице. Ты отомстила, — выдавливает она между смешками. Я закрываю пристыжено глаза, ведь это так.
Даже сейчас мне не стыдно, как должно быть. Я должна быть разбита от этого. Но нет. В моем сердце темное пятно настаивает, что это справедливо.
«Нет», — яростно думаю я.
Разве?
Я смотрю на Оракула.
— Я не думала…
Она вдруг серьезнеет, словно не смеялась, и мои слова пропадают.
— Ты не думала. Ты устроила бардак. Посмотри на себя, Несущая Смерть.
— Что я могу сделать? — я должна что-то мочь сделать. Должен быть способ исправить это. — Я могу попросить его отменить это?
— Он — не джин, Кори Оллэвей. У тебя нет еще двух желаний, чтобы решить свои проблемы.
— Так что будет теперь?
Она фыркает.
— Иди домой. У тебя был ценный урок: осторожнее с желаниями, особенно, когда рядом боги. Живи дальше.
— И все? — уплыть домой. Поужинать с Мерри и папой, спросить, как экфора. Пойти завтра в школу, как и на следующей неделе, и сидеть с Астрид и другими за домашней работой, глядя на пустое место Бри, делая вид, что это была не моя вина. — У меня не будет проблем? — спрашиваю я.
— Это тебя волнует? Проблемы?
— Нет, просто… — это не может быть конец. Всегда есть последствия.
— Ты пожелала, желание исполнилось. Похоже, тебя благословили боги. Хотя бы один бог, — она ухмыляется, и я вспыхиваю.
— Я этого не просила, — почему-то важно, чтобы она знала это. Я не говорила это вслух. Я не молилась ему ради этого. — Я целовала его не ради услуги.
«Я жалею, что пожелала это?» — думаю я. Да, ясное дело.
Правда?
— Уверены? Уверены, что я ничего больше не могу сделать? — спрашиваю я, заглушая голос в голове.
Оракул смотрит так, словно знает, о чем я думаю, и подходит к столу, сдвигает в сторону вино и стопку бумаг, освобождая пространство перед собой.
— Ну-ка, посмотрим твои варианты.
Оракул вытаскивает колоду карт таро из кармана.
Единственный раз я видела карты, когда пришла сюда с Бри, чтобы узнать, полюбит ли меня Али Мюррей. Бри пошла первой, и я ждала в саду, отмечала то, что выращивала Оракул, планируя посадить у себя дома. Бри вернулась через пять минут, ее щеки ярко горели.
— Она — фальшивка, — сказала Бри. Она не раскрыла мне свое предсказание.
Потом была я, и был этот же стол, те же потрепанные бежевые карты с их синим греческим узором.
Оракул тасует их легко кривыми старыми пальцами, что поражает, а потом с видом крупье раскрывает их веером.
В тот раз она попросила задать вопрос мысленно, пока я выбирала карту, но в этот раз она просто говорит:
— Выбери три. Три, которые хотят, чтобы их выбрали.
— Мне нужно о чем-то думать?
— Если не желаешь мне смерти, можешь думать, о чем хочешь.
Она хохочет, а я становлюсь свекольной, протягиваю левую ладонь над картами, медленно двигаю ею над колодой. Я думаю о Бри и Нем. Думаю, как он пришел к ней на пляже, о печали в его глазах, и что-то разворачивается во мне. Он поцеловал меня и забрал ее. Мои пальцы подрагивают, и Оракул отбивает мою ладонь и вытаскивает карту, что была под ними.
— Продолжай.
Я медленно выдыхаю, пытаясь очистить мысли. Он пошёл сразу к ней, у озера, оставив меня. Он еще ощущал меня на губах, когда нашел ее. Я представляю, как он протягивает к ней руку, как сделал со мной, с улыбкой на лице.