Ее темные крылья
Шрифт:
— Зачем ему? — спрашиваю я, удивляя себя тем, как меня злит идея. — Он вытянул короткую соломинку, получив это место. Если другие переживают, нужно было с ним поменяться. Они не должны влиять на то, что он тут делает.
Гермес улыбается.
— Согласен. Но я все еще докладываю, и мой дядя это знает, так что подсознательно держит меня на расстоянии руки. И другие не могут терпеть упоминание смерти или этого места, так что они избегают меня, когда могут.
— Ты одинок, — понимаю я. Все те намеки
— Не важно, — говорит он, звуча как смертный парень.
Я подвигаюсь и задеваю его локтём.
— Я живу теперь тут, так что можешь в любое время навещать меня. И оставаться на ужин.
Гермес ничего не говорит, но подвигается ко мне, замирает, мы прислоняемся друг к другу. Он встает, движение плавное.
— Долг зовет, — говорит он, смотрит на меня с привычной улыбкой. — Увидимся.
— Я серьезно насчет ужина, — говорю я, пока он идет по холлу.
— Ты пожалеешь, что вступила в эту семью, — говорит он.
— Я не вступала в семью.
— Пока что, — бросает он через плечо, одна из теней открывает ему дверь. — Пока, тетя Кори.
Мои щеки горят.
* * *
Он ушел, и я продолжаю экскурсию. Я нахожу комнату с белым пианино, крышка опущена. Когда я поднимаю ее и нажимаю на клавиши, звук не настроенный, давно не использовался. Видимо, тут гостиная, с одним твердым стулом и одним столом.
Он тоже был одинок. Он явно думает, что ничего не заслуживает.
Я нахожу кухню — я думаю, что это кухня. Там длинный стол и открытый камин, на одной стороне смертная еда: чаши фруктов и стопки лепешек, бутылки оливкового масла, стеклянные кувшины воды. Все для меня. Я откупориваю кувшин, собираюсь выпить, но он ускользает из моих рук.
Аид появляется из воздуха и ловит его.
— Здравствуй, — говорит он, протягивая мне кувшин.
Я качаю головой и прижимаю ладонь к груди.
— Не делай так.
— Извиняюсь, — он опускает кувшин.
— Привет, — говорю я, сердце снова бьется нормально. — Как давно ты тут был?
— Какое-то время, — уклоняется он.
— С тех пор, как я тут? — он медлит, потом кивает. Я не удивлена. — Почему ты не сказал, что был тут?
— Я сказал, что не буду манипулировать тобой, но кувшин… — он замолкает.
Что-то трепещет в моей груди.
— Спасибо за это. И, раз я теперь тебя вижу, ты можешь показать мне замок. Я уже видела часть пустых комнат и стен без окон, но я уверена, что их куда больше.
Он моргает, и я вдруг ощущаю себя неловко и грубо, оскорбляя его дом в лицо.
— Шучу. Отчасти. Ты не обязан. Я не должна была…
— Я бы с радостью.
Я сгибаю локоть и протягиваю к нему.
— Тогда идем?
Он странно смотрит на меня, потом берет меня за руку.
— Это кухня, — говорит он.
— Вижу.
— Тут минимализм.
Я смотрю на него краем глаза. Он пошутил?
— Скажи, что ты хотела бы тут? — спрашивает он.
Я медленно поворачиваюсь, ведя его за собой.
— Стулья для стола.
— Сколько?
— Хотя бы три. Я порой буду звать Гермеса на ужин.
Аид не смотрит на меня, три стула появляются у стола.
— Я слышал.
— Это можно? — спрашиваю я, вдруг неуверенная.
— Можно, — говорит он, и слово звучит странно от него. — Чего еще ты хочешь?
Я озираюсь. Нам не нужен холодильник, но печь или плита были бы хороши. Вряд ли мне нужна смертная еда, но я хочу этого. Полки для посуды. Посуда. Свечи. Ваза. Я говорю ему все это, и он серьезно кивает на каждую просьбу, хотя я просто говорю все, что приходит в голову. Я не знаю, как строить дом. Как жить в таком доме.
Мы выходим из кухни, и я веду его в гостиную.
— Не обязательно делать это сейчас, — говорю я. — Но нам нужны диваны. Уютные. По одному на каждого. И один для гостей.
— Гермес? — догадывается он.
— Да. Может, другие.
Он в панике, и я нежно веду его по комнате.
— Окна, прошу. Я буду создавать сад, нам будет на что смотреть. Стеллажи книг.
— У меня мало времени для чтения.
— У всех так, но нужно, чтобы они были.
— Ясно.
— Камин. Может, зеркало над ним. Ковер.
Аид останавливается.
— Кори. Все это означает, что ты остаешься?
Я киваю.
— Тут?
Еще кивок.
— Как долго?
— Навсегда.
Его ладони оказываются на моих щеках.
— Ты серьезно?
— Да.
Он качает головой.
— Но ты хотела домой.
— Я не могу вернуться, — я беру его за ладони, переплетаю пальцы с его. — Во-первых, я не могу вернуться и жить на Острове, ходить в школу, делать домашнюю работу, побывав тут. Теперь я знаю, что могу делать. У меня есть крылья. Не сейчас, — говорю я. — Но они есть.
Его губы изгибаются.
— Было бы неловко в школе.
— Это была шутка, — я гляжу на него.
— Нет, — говорит он, глаза блестят, и я понимаю, что ошиблась в Эребусе. Он красивый. Просто это не так очевидно. Он приятно выглядит, подкрадывается, и его красота ударяет тогда, как молот. — Ты сказала «во-первых». Какая еще причина?
Я глубоко вдыхаю.
— Я не могу вернуться, потому что то, к чему я хотела вернуться, не существует. Чего я хочу, чего я хотела, — исправляюсь я, — так это чтобы все было как раньше. Я и Бри — подруги навеки, стареющие на Острове вместе. И я хотела этого до того, как прибыла сюда. Этого я ждала. Но это уже пропало. Я просто не приняла это.