Её тёмные крылья
Шрифт:
Аид протягивает девушке руку, и она оборачивается и бросает прощальный, тоскливый взгляд на Остров, но так и не замечает меня. В тот момент, когда их руки наконец-то соприкасаются, мое оцепенение спадает, сердце бешено бьется о грудную клетку, и я кричу:
– Бри!
Мой голос пересекает океан, но не достигает ушей девушки.
Однако он слышит.
Он ведет Бри перед собой, даже когда оборачивается, чтобы найти источник крика.
Я прижимаюсь к земле, пытаясь распластаться по ней: чутье подсказывает мне, что бог не должен заметить меня, не должен знать, что я видела его или что я стою здесь. Сердце выскакивает
– Что ты делаешь?
На минуту мне и правда кажется, что это он. И только потом понимаю, что это просто Али.
Я сажусь, поворачиваясь к воде.
Загробный мир исчез.
Я оглядываюсь через плечо, кручу головой во все стороны, но его там больше нет. Он растворился.
– Кори? Ты в порядке? – Пока я поднимаюсь, Али осматривает меня с ног до головы, смотрит на джинсы, грязные ботинки.
– Как ты здесь оказался? – спрашиваю я, озадаченная его внезапным появлением.
– Я шел в храм, чтобы наполнить лекиф [8] для миссис Давмьюр, но увидел, как ты… что-то тут делаешь.
8
Лекиф – древнегреческий сосуд, использовавшийся в погребальных церемониях. Его наполняли оливковым маслом и помещали в захоронение вместе с покойником.
Я продолжаю вертеть головой, но остров не возникает из воздуха, оставляя меня с неприятным ощущением того, что Загробный мир, Аид и мертвая бывшая подруга мне привиделись. Возможно, дело в недостатке сна или в той таблетке снотворного, что я приняла. А может, отец был прав и у меня действительно нервное расстройство.
– Ты идешь на экфору? – интересуется Али. – Без обид, но, пожалуй, тебе стоит переодеться. И вероятно, принять душ.
Я пропускаю его слова мимо ушей и резко поворачиваюсь, будто могу застать остров врасплох, словно мы просто играем в прятки. Когда это не срабатывает, я пробую снова, разворачиваясь в другую сторону. Резко дергаю головой, чтобы посмотреть через плечо. Ничего. Значит, точно привиделось. Я смеюсь от того, что не понимаю, хорошо это или плохо. Что лучше – сойти с ума или увидеть царство мертвых?
– Кори? – Али хватает меня за руки и заставляет повернуться к нему лицом. – Что с тобой происходит?
Я вырываюсь из его хватки и отталкиваю парня.
– Не трогай меня.
На секунду он кажется потрясенным, словно я ударила его, а затем Али взрывается:
– О, ради Зевса. Серьезно? Бри там, внизу, в гробу, а ты продолжаешь на меня дуться.
– Дуться? – оторопело повторяю я.
– Из-за того что случилось, – говорит он так, будто я могла забыть об этом. – Мы типа расстались летом. Я думал, ты пережила это. Ты выглядела вполне смирившейся на Тесмофории, – нахмурившись, добавляет Али.
Триумф с привкусом горечи от того, что Астрид была права насчет его реакции на мой поцелуй с другим парнем, моментально перекрывается вспыхнувшим во мне гневом.
Кровь кипит, и я забываю о Бри, Загробном мире, обо всем на свете.
– Шутишь? Ты считаешь, я должна была забыть об этом только потому, что прошло какое-то время? Уже забыл, что сделал, Али? Что я сделала? – Он сглатывает, и я наклоняюсь ближе к нему, взволнованная от того, как бледнеет его кожа: – Ты пришел ко мне домой и сказал: «Давай прогуляемся». Но ни слова, ни единого слова не сказал о расставании, пока мы спускались к бухте. Ты болтал о школе, о каком-то дурацком фильме, который ты посмотрел, а потом позволил мне…
Я запинаюсь, когда перехожу к тому, что случилось дальше. Сбиваюсь с темпа, вспоминая о том, чему он позволил случиться прямо перед тем, как расстаться со мной. Когда я верила, что все хорошо, думала, что он по-прежнему хочет меня, увлечен мной. Голос дрожит, когда я продолжаю:
– Ты дождался, пока я закончу, а потом бросил меня. Помнишь, Али? Потому что я помню.
Он смотрит в землю.
– Я не просил тебя ничего делать.
– Но и не остановил меня. Позволил думать, что между нами все нормально. Ты сказал ей? Когда пришел к ней домой, ты рассказал ей об этом?
– Заткнись! – Али оглядывается, словно опасается, что нас могут услышать, и тогда я понимаю, что он не рассказал ей. Отхватил напоследок приятный бонус, прежде чем вышвырнуть меня из своей жизни. Мой гнев разгорается все ярче.
– Почему, Али? Почему она? – Слова сами вылетают из моего рта, и я не успеваю их остановить. – Из всех людей на Острове почему это должна была быть она?
Он не может смотреть мне в глаза.
– Не знаю. Она просто отличалась.
– Чем? – выдавливаю из себя. – Что в ней было такого, чего нет во мне?
– Не знаю, – повторяет он.
– Не знаешь? – рявкаю я, и Али вздрагивает, удивленно приподнимая брови.
Вспоминаю, как отец говорил в ванной, что раньше я была такой миролюбивой, и почти улыбаюсь, – потому что миролюбивой Кори больше нет, народ.
– Ну? – подначиваю я.
Похоже, шок у него прошел, потому что глаза Али сужаются, а его лицо покраснело от злости.
– С Бри было веселее. Она была легче на подъем. Тебе никогда не хотелось что-то делать или пробовать новое. Ты только и делала, что возилась в своем саду. Скукотень.
Его слова, словно заряд, попадают в цель, вышибая из меня дух, отчего мне хочется свернуться калачиком. Я отворачиваюсь, сложив руки на груди, и слушаю, как он уходит. Я не поворачиваюсь – не хочу видеть, как он удаляется от меня. Только не снова.
Я так и замираю, пока его слова звенят у меня в ушах. «Тебе никогда не хотелось пробовать что-то новое. Ты только и делала, что возилась в своем саду». Я снова думаю о словах моего отца. Спокойная. Миролюбивая. Меланхоличная. Медлительная. Скучная.
Я опускаюсь на колени в траве и прижимаю ладони к земле, вдавливая пальцы в мягкую почву. Мне сразу же становится лучше. «Садоводство – это не скучно», – говорит свирепый голос во мне.
Мою кожу снова покалывает.
Я поднимаюсь на ноги и выпрямляюсь. И, когда смотрю через левое плечо, не удивляюсь тому, что Загробный мир вернулся.
Как и Аид.
Даже на расстоянии я чувствую ярость в его взгляде, жар, который заставляет мою кожу пылать. Аиду ненавистна мысль, что я вижу его, что я видела Бри. Его ярость обрушивается на меня, прокатившись по волнам, и я бесконечно благодарна морю, что разделяет нас. Я молюсь, чтобы это маленькое препятствие не позволило ему добраться до меня.