Её вишенка
Шрифт:
— Приятно? — поинтересовался Уильям.
— Чего не скажешь о моей компании.
— Ты ранила меня, — он театрально схватился за грудь.
— Почему же я сомневаюсь в этом?
Мужчина слегка пожал плечами. На его губах играла легкая насмешливая улыбка, которая, казалось, говорила о том, что наш разговор был игрой. Как и вечеринка… и сама жизнь, если уж на то пошло. Один взгляд на него — в маске или без — и я поняла, что к этому человеку невозможно прикоснуться. Ни беспокойству, ни проблемам. Я завидовала
— Интересно, твой язык такой же острый на вкус, как и на слух? — поддел меня Уильям. — Или, возможно, такой же сладкий, как твой вишневый пирог?..
— Тебе понравилось? — заинтересовалась я. Упоминание о моей выпечке мгновенно вытеснило из моей головы его очевидный флирт. Прежде всего, я была пекарем. Безусловно, меня больше заботило его мнение о моем пироге, чем любые опасные воды, в которые он мог меня втянуть этим разговором.
— Он был неплох, но все же… чего-то не хватало.
Мое сердце пропустило удар. Я совершенствовала этот рецепт в течение многих лет. Я перепробовала бессчетное количество комбинаций различных ингредиентов и методов приготовления. Сама мысль, что пирог ему не понравился, задевала сильнее любого оскорбления.
— И что с ним было не так?! — возмущенно спросила я, теряя все притворное самообладание, которое старалась сохранить до этого. Туда же отправилась и маскарадная маска.
— Ну… — протянул он. — Чуть-чуть не хватило пищевой... соды? — Уильям сохранял серьезное выражение лица на протяжении примерно одного удара сердца. А затем знакомая улыбка расплылась на его губах.
Я положила руку на бедро и тоже улыбнулась.
— Пищевая сода?
— Точно. Для выпечки. Сода помогает ей испечься.
Я приподняла бровь.
— Тогда я предупрежу профсоюз пекарей. Все это время мы чертовски заблуждались — думали, что речь идет о закваске!
— Закваске?
— Делает пузырьки больше. Вот что она делает.
— Ты и твои пузырьки... Игристый пекарь… Игристая сода... Игристая попка… — пробормотал он.
— Что?!
— Я назвал тебя игристой, — вздохнул Уильям, и я не смогла понять, шутит ли он. Он постучал пальцем по подбородку, словно наблюдал за мной и делал какие-то мысленные заметки.
— Что? — нахмурилась я. — Что означает это выражение?
— Это значит, что я тебя раскусил, Черри. Кусочек за кусочком.
— Хейли! И удачи тебе с этим — попробуй раскусить меня всю. Можешь сообщить мне, когда закончишь. Мне бы тоже не помешало немного проницательности.
— Вот что я пока выяснил, Черри, — Уильям быстрым и плавным движением выхватил фужер из моей руки, сделал глоток, а затем вернул его мне. — Извини, — сказал он, увидев выражение негодования на моем лице. — Если это не твое, то оно всегда намного вкуснее… —
— Да, — не могла не согласиться я.
Ко мне вернулась некоторая нервозность. Разговаривать с Уильямом — равносильно участию в словесной перепалке. И чем дольше мы говорили, тем больше я понимала, что он полностью контролирует ситуацию. Немного подумав, я приняла решение говорить без умолку, не переводя дыхание. Такой человек, как Уильям, был способен использовать тишину для очень опасных вещей. Достаточно было его пронзительных глаз и намеков, которые он мог вплести в малейшее движение своих чувственных губ.
— В начальной и средней школе на обедах мы с друзьями обычно обменивались едой, — продолжила я наш диалог, скорее, чтобы заполнить паузу. Я не была глупой и потому не верила, что Уильяма может интересовать этот разговор. — Конфеты Airhead были на вес золота. Ты мог обменять одну конфету на что угодно. Даже на полный поднос куриных наггетсов и картошки фри. Особенно, если их вкус оставался для тебя загадкой. О, вот те, белые. При обмене они были намного вкуснее, чем те, что твоя мама утром упаковала для тебя.
— Белые были сахарной ватой. Тайна раскрыта.
Я попыталась вспомнить их вкус и согласилась с Уильямом.
— Ты сказал, что раскусил меня? — напомнила я. По правде говоря, мне отчаянно хотелось узнать, что он обо мне думает. И все же был страх, что мне его мнение может не понравится.
— Сказал. А потом мой список — того, что я узнал о тебе, — резко увеличился. Ты заставила меня добавить еще один пункт. «Любит перебивать тех, кто намеренно вставляет в разговор драматические паузы».
Я покраснела.
— Я не поняла, что это была драматическая пауза.
— Иногда тебе не хватает элементарных навыков наблюдения, — сказал он деловым тоном, как будто диктовал это для записи.
— Эй! — я вспыхнула и, рассмеявшись, ударила его по руке. Но мой смех мгновенно стих, и я тут же отдернула руку, сообразив, что натворила.
Уильям, казалось, не заметил моей реакции. Он как ни в чем не бывало смотрел на меня из-под маски тем же аналитическим взглядом — сузив свои проницательные голубые глаза.
— Физические данные…
— Тебе лучше перейти к моим хорошим качествам. Или мне придется проверить, сможешь ли ты выпить остаток вина, если оно взлетит на воздух.
— Точно! Хорошие качества. Ну… к сожалению, эта часть списка является частной собственностью. По крайней мере, до окончания вечеринки. И, естественно, до тех пор, пока я не смогу оценить твою интимную часть.
Я посмотрела на него с яростью.
— О, видела бы ты сейчас свое лицо. Теперь я точно знаю, почему тебя зовут Черри. Это цвет твоего лица, когда ты злишься.