Её вишенка
Шрифт:
— Он действительно был таким тяжелым? — удивилась бабушка.
— Грэмми, — процедила я сквозь зубы. — Либо ты будешь молчаливым зрителем, либо я попрошу Уильяма выползти наружу и закончить свои извинения там.
— Но я никогда не соглашался ползать...
— Ты тоже помолчи, — огрызнулась я и ткнула пальцем в его сторону. — Сейчас ты можешь говорить лишь в одном случае — если только извиняешься.
Грэмми недовольно поджала губы, а Уильям, не меняя позы, продолжал терпеливо ждать. К его чести, он действительно выглядел так, словно воспринимал
— Продолжай, — милостиво разрешила я.
— И у тебя к тому же отличные ноги. Я никогда не замечал этого, пока не оказался здесь, на полу. Они очень хорошо сложены. А я, надо признаться, не любитель ходить пешком. Так что это что-то да значит.
— Уильям... — это прозвучало как предупреждение.
Улыбка сползла с его лица, и на этот раз он выглядел абсолютно серьезным.
— Хейли, мне очень жаль. Я оказался ослом, а не тем идеальным парнем, который достигает совершенной формы годами приседаний и хорошо сбалансированной диеты. Я был такой задницей, что ее больше никто не хочет видеть.
Я стояла, скрестив руки на груди, и ожидала продолжения. По правде говоря, я уже была готова простить его. Конечно, это было слабостью с моей стороны, но Уильям мне безумно нравился. Мне нравились те чувства, что он вызывал во мне. Мне нравилось, что он всегда и ко всему подходил с юмором. Мне даже понравилось, что он принес свои извинения в форме шутки, а не разыграл передо мной драму из репертуара Большого театра. И хотя я чувствовала себя немного виноватой, в тоже время с упоением наслаждалась каждой минутой, пока он унижался на глазах у всех. Но ведь он действительно заслужил это унижение… по крайней мере, хоть капельку.
— Прости, я был конченым идиотом.
— Согласна, — сказала я. — Но мне хотелось бы знать, как ты меня нашел?
— У каждого человека есть свои секреты.
Я вытянула руки и снова скрестила их на груди точь-в-точь, как крутые парни в фильмах, когда для большего эффекта перезаряжают ранее заряженные пистолеты.
И это сработало!
— Если тебе это так важно знать, — быстро сказал Уильям, — то я взял номер телефона твоей сестры в телефонной книге… Да, да, они все еще существуют… в темных уголках мира. Я позвонил ей и сначала пригрозил. Затем предложил взятку и попросил сказать, куда ты обычно идешь, когда тебя кто-нибудь разозлит.
— О, Кэндис смогла догадаться?! Я впечатлена.
— Ну, не стоит приписывать ей слишком большие заслуги. Первое место, о котором она мне сообщила, — отдел мороженого в продуктовом магазине рядом с твоей квартирой. На тот момент у них был полный запас «Роки Роуд» (прим. очень популярный в Америке шоколадный десерт, представляющий собой застывшую массу из шоколада, цукатов, свежих фруктов или ягод, орехов, печенья), так что я тут же исключил этот вариант. Ты ухмыляешься?.. Это хороший знак?
— Отнюдь, — перебила его
Я прочистила горло.
— Конечно, нет.
Уильям сердито посмотрел на Грэмми.
— Знаете, Хейли говорила мне, что вы постоянно узнаете новые жаргонные словечки. Вы когда-нибудь слышали такое слово «кайфообломщик»?
— Да, кажется, я встречала его в прошлогоднем бестселлере Марка Мэнсона.
Мы с Уильямом с недоумением уставились на нее. А она тут же указала на Леонарда, который в этот момент оторвался от своих карт и посмотрел на нее точно с таким же недоумением. Бабуля застонала от разочарования.
— Я же предупреждала тебя, Леонард, старый ты козел. Как только я произношу эту фразу, ты говоришь людям название книги.
— Но я забыл это чертово название.
— Да, это тончайшее искусство, не позволить трахнуть себя. И что теперь? А теперь, благодаря Леонарду, момент наивысшего пика в кульминации полностью разрушен.
— Я, конечно, все понимаю, — Уильям встал и отряхнул колени, — но, может, нам все же лучше закончить извинения наедине?
— Не слишком-то спеши уединяться, парень, — предупредила бабушка. — А ты, Хейли, не позволяй ему слишком быстро снова залезть тебе в трусики. Пусть сначала заработает это. Ты меня слышишь?
Я сделала вид, что не услышала ее, и последовала за Уильямом на улицу. День был безоблачный, но вокруг было много деревьев, которые защищали нас от вечернего солнца. Дом престарелых, в котором жила Грэмми, находился в сельской местности, недалеко от Нью-Йорка. И здесь было намного красивее, чем могли себе представить большинство жителей столицы.
— Ты хочешь, чтобы я снова встал на колени? — спросил Уильям. — Потому что я так и сделаю.
Я отрицательно покачала головой.
— Нет, Уильям. Буду с тобой предельно откровенна. Когда ты обвинил меня во всех этих смертных грехах, то это стало для меня настоящим сигналом к пробуждению. Не думаю, что смогу все вот так легко забыть, даже если ты извинился.
— Я и не жду этого от тебя. Все это дерьмо так и останется на мне. Но послушай, ведь мои извинения — это самый лучший способ обновить наши отношения, не так ли? Мы же можем начать двигаться прямо отсюда, верно?
— Ну, уж нет! Технически все может стать еще хуже. Ты будешь держать меня в своем подвале пленницей и говорить: «я постоянно смазываю лосьоном ее кожу».
— Я бы так никогда не сделал. Я бы сказал: «Эй, вот тебе лосьон. Нанеси его на свою кожу, чтобы твой костюм стал более эластичным, и я смог надеть его».
Я рассмеялась. Как же трудно было злиться на него. Просто невыносимо.
— Ты мог бы снова стать ублюдком, чтобы я могла продолжать злиться на тебя? Пожалуйста.
— Только если это приведет к жесткому и грязному сексу.
— Нет. Этого не будет.
— Тогда я тоже отвечу «нет». И не оставлю своих попыток принудить тебя простить меня. Даже если это займет несколько дней.