Её я
Шрифт:
Марьям отдышалась:
– Девочки! Сегодня я опять вас угощаю! Все что хотите, без ограничений.
– Ты ведь вчера уже нас помадками угощала! А сегодня что? Вчера говорила, что в честь начала учебного года, а сегодня в честь чего?
– Просто так. Разве я обязательно должна угощать в честь чего-то?
С этим никто не стал спорить. Некоторые девочки, извинившись, попрощались, но десять-двенадцать приняли ее приглашение. Они шли гурьбой, шептались между собой и хихикали:
– Она ведь внучка Хадж-Фаттаха, обязательно должна всех
– По чести и почет…
– Марьям! А ведь ты, похоже, с турком Дарьяни договор заключила? А может, влюбилась в него?
Под взрыв смеха Марьям ответила:
– Так-так! Во-первых, на улице ведем себя прилично и не кричим. Во-вторых, мы идем не к турку Дарьяни, а к бакалейщику на рынке покупать жвачку.
– Но у Дарьяни тоже есть жвачка!
– А все-таки купим у бакалейщика… Но при одном условии.
– При каком?
– Никто не начинает жевать, пока я не скажу.
Девочки согласились. И вот они столпились перед лавкой бакалейщика, крайней в крытом рынке. Бакалейщик сидел за своим высоким прилавком и громко перекликался с другими лавочниками – напротив него находилась мясная лавка Мусы. Марьям попросила всю жвачку, какая была в большой стеклянной банке. Это поразило бакалейщика, он громко воскликнул:
– Клянусь Аллахом, первый раз такое со мной!
Он взял было в руки банку, но, остановившись, громко потребовал:
– Сначала деньги, пожалуйста!
Но его осадил Муса-мясник, который в это время грузил на мула тушу бычка.
– Хаджи! Да отсохнет у тебя язык! Зачем про деньги говоришь?
– А что, может, ты мне компенсируешь, Муса-мясник? Или умеешь только болтать?
– Ай, Аллах, спаси тебя! Говорю, прикуси язык! Что значат деньги? Это же старшая наследница из рода Фаттахов…
Бакалейщик так и подпрыгнул на месте и всю банку со жвачкой вручил Марьям:
– Девочка моя! Бери прямо с банкой, так лучше будет.
– А сколько это стоит? Пожалуйста, стоимость банки тоже включите.
– Да вы не беспокойтесь… У отца получу…
Марьям достала из кармана ассигнацию в пять новых риалов и положила ее на прилавок.
– Это слишком много… Бакалейщик удивился. Он едва-едва набрал сдачи.
– Передавайте наш почтительный привет… Будьте здоровы… на здоровье! Счастья вам!
Он проводил девочек до конца рынка. Муса-мясник тоже опустил голову, так, чтобы, попрощаться с Марьям, не встречаясь с ней глазами. Девочки взяли из рук Марьям банку, однако она не разрешила ее открывать. Дошли до Сахарной мечети.
– Прямо напротив лавки турка Дарьяни разделим все. Не спрашивайте почему, тут слишком длинная история…
Марьям еще говорила, а девочки уже замолчали. Всех заставил прикусить язык возглас дервиша Мустафы «О, Али-заступник!». Завидев его бороду, белую одежду и серебряную чашку для подаяния, девочки отошли, чтобы пропустить его, однако и он остановился. Сплюнул в арык, откашлялся и сказал словно себе самому:
– О юность! Сердце коль разбито, говоришь тогда: голову разбей мне, сердце же не тронь!
Девочки засмеялись, и Марьям тоже. Мустафа-дервиш поднял на нее свой топорик, она испугалась и попятилась. А он опять откашлялся:
– О юность! Чепуху кто говорит – сердце у того горит. Нет… Наверняка тут много страданий. О, Али-заступник!
Девочки шептались:
– Не случайно его зовут сумасшедшим дервишем!
Они свернули в переулок Сахарной мечети и все собрались вокруг Марьям. А та остановилась точно напротив лавки Дарьяни и открыла банку со жвачками. И высоко подняла ее, так чтобы Дарьяни увидел.
И Дарьяни увидел, как она открыла крышку и разделила лакомство между девочками – каждой досталось по жвачке. Полная банка стала пустой. Он видел, как девочки по одной прощались с Марьям и уходили, и, не выдержал, спросил ее:
– Марьям-ханум! Да не оскудеет рука твоя! – Он хло– пнул рукой об руку. – Но ведь и у нас все это было! Жвачки было много… Забыли вы разве? Или обиделись на нас?
Марьям насмешливо ответила ему:
– Но ведь у меня кредит кончился. Не хотела вас обременять!
– Кто это вам сказал? Какой вообще кредит, не понимаю! У вас нет ограничений, меня дедушка ваш опекает, отец опекает… Какие деньги вообще, какой кредит!
Приветствие Али заставило его замолчать. Вместе с Али были Карим и Махтаб – этот водопад каштановых волос, падающих отвесно. Марьям отдала Махтаб свою жвачку. Та открыла бутончик губ, благодарность ее пахла жасмином:
– Большое спасибо, госпожа учительница!
– Госпожа учительница, – спросил Али, – а как насчет меня и Карима?
– Это был девичник. Парни не приглашались!
Али уставился на банку:
– Что это такое вообще?
– Я же говорю, девичник был. Но теперь ее надо уничтожить, чтобы мама шум не подняла.
Карим со смехом взял у нее банку:
– Я уничтожу, Марьям-ханум!
Махтаб и Карим попрощались с Али и Марьям и отправились к себе. Али с Марьям тоже пошли к дому, а Дарьяни долго смотрел им вслед. Потом вздохнул и вернулся в лавку.
2. Она
Название главы «2. Она» означает опять-таки «2. Я». Во-первых, я не могу раздвоиться. Во-вторых… но тут нет во-вторых. Просто я не из тех, кто может изображать, будто что-то сделал. Я таким человеком не был и не являюсь. И все ребята нашего квартала знают это. Я готов признать, что ложь есть почти везде. Дружба… в ней тоже много лжи. Вера и религия… В ней также много лжи. В этом повествовании, которое я пишу, также есть своя ложь. Женщины… Некоторые из них лживы. Конечно, этого у нас нет. Как говорил тот же Дарьяни (да помилует его Аллах), когда к нему мама с Нани приходили за покупками: «Почему же вру? Действительно, того количества, которое вам нужно, у нас нет! Мне стыдно, но это так. Сейчас нет, однако в конце недели потрудитесь заглянуть ко мне, инша Аллах, доставим с рынка! Милость Аллаха все одолеет!»