Её запретный рыцарь
Шрифт:
Краснолицый зловеще на него посмотрел.
— Думаю, мы вдвоем с тобой справимся, — наконец сказал он. — Сними железяки, Эванс.
Его помощник снял с запястьев Ноултона наручники. Полицейские, шагая по обе стороны от арестованного, спустились по лестнице и вышли на улицу.
Через полчаса Ноултон мерил шагами пол в узкой камере городской тюрьмы, а сердце его разрывалось от горечи и отчаяния.
Однако он думал не об угрожавшей ему самому опасности, а был полон страха и беспокойства за Лилю. Куда она ушла? Что сделала? Одна на улице ночью, и с такой ношей — плодом его
Он вспоминал, как мужественно она вела себя в те ужасные минуты в его квартире, и его глаза наполнялись слезами. Какой смелой и решительной она была!
И как, должно быть, ранит ее невинность и женскую гордость то, что она подвергается таким испытаниям ради него — преступника!
Он говорил себе, что она будет его презирать.
«Она любит тебя, — отвечало его сердце. — Не оскорбляй ее недоверием». Да, но женщины иногда презирают мужчин, которых любят. Каким малодушным, слепым дураком он был!
От непереносимой муки он громко застонал. От захлестывавших его эмоций он весь дрожал, словно в агонии. Он бросился на пол камеры рядом с топчаном и закрыл лицо руками.
В таком положении он оставался около часа. Потом поднялся и сел на краешек топчана.
«Ведь это тоже слабость, — подумал он, — и я должен ее побороть. Она сказала, что любит меня. Очень хорошо. Я должен из всего этого выбраться, и у меня еще есть время, чтобы стать достойным ее. От моих стенаний нет никакого толку. О! Она придает мне силы. Каждая минута моей жизни принадлежит ей. Я уже говорил, что не хотел терять уважение к самому себе! И если вновь его обрету, то благодаря ей!
Наконец, после нескольких часов отчаяния, беспокойства и решимости действовать, сменяющих друг друга, он бросился лицом вниз на топчан и, вконец измученный, заснул.
Мы оставим его и вернемся к Лиле.
Ее тонко рассчитанный и мастерски исполненный план вполне удался.
Выбранное ею укрытие за занавеской в нише идеально подходило для этой цели, потому что занавеска была тонкой и полупрозрачной, и Лиля могла хорошо видеть в свете лампы, что происходит в комнате, не подвергаясь опасности быть обнаруженной.
Она полагалась на сообразительность Ноултона и не обманулась в своих ожиданиях. Как только детективы в погоне за ним рванулись в соседнюю комнату, она тихонько вышла из своего укрытия и шмыгнула в коридор, осторожно закрыв за собой дверь.
Там она в нерешительности остановилась. Первым ее побуждением было спуститься по лестнице на улицу. Но что, если кто-то из полицейских караулит у входа? Что, если ее не только задержат и зададут несколько вопросов, но и проверят сверток?
Несколько секунд она стояла, не зная, что предпринять, потом, услышав шаги в комнате, которую она только что покинула, в панике взбежала на площадку следующего этажа.
Она понимала, что здесь ей угрожает тысяча опасностей. Что, если детектив сразу послал кого-то из своих людей проверить крышу и этот человек сейчас начнет спускаться? Что, если кто-то из жильцов, входя или выходя из дома, поинтересуется, что она тут делает?
Что, если один из полицейских внизу решит подняться наверх?
Но что ей еще было делать? Ничего. Только оставаться там, где она была, и ждать. Решение пойти наверх или вниз могло оказаться фатальным.
Лиля стала думать, как ей избавиться от страшного свертка, который оттягивал ее руку. Она ненавидела его, словно это был человек. Ей в голову приходили самые фантастические планы.
Не позвонить ли ей в одну из квартир и не передать сверток, словно она доставила какую-то покупку? Или положить его на пол в коридоре и поджечь?
Вдруг дверь парадной два раза скрипнула, и послышались шаги поднимающегося по лестнице человека.
Она оцепенела от страха и почувствовала острое желание стремглав броситься вниз и вышвырнуть сверток на улицу.
Потом, как раз вовремя — она уже не могла сдерживать крик ужаса, — шаги остановились на площадке этажом ниже, послышался звук поворачиваемого в замке ключа, открылась и закрылась дверь. Очевидно, вошедший жил на том же этаже, что и Ноултон, напротив него. Лиля с нескрываемым облегчением вздохнула.
Прошло еще много минут, и каждая из них казалась ей часом. Что могут там делать детективы? Почему они не выходят, если все равно ничего не нашли? Она, по своей наивности, думала, что, забрав с собой сверток с фальшивыми деньгами, спасла Ноултона от ареста.
Ее представления о том, как в таких случаях действуют представители закона, были весьма расплывчатыми, да ничего другого от молодой девушки и нельзя было ждать. Ее все сильнее охватывало нетерпение.
Она ждала, как ей показалось, целые годы. От беспокойства и страха девушка чувствовала слабость и тошноту, ее тело ослабело и сделалось вялым, и она говорила себе, что скоро умрет здесь на месте, но в это время ей почудилось, что дверь на лестничной площадке внизу открылась. Наконец-то!
Послышались шаги, и до нее донесся голос Ноултона:
— Это так необходимо — чтобы я шел в них по улице?
Потом последовал ответ детектива, скрежет открываемых замков и шаги вниз по лестнице. Затем открылась и закрылась входная дверь.
Лиля стояла остолбенев от удивления. Услышанное означало, что его арестовали и увозят в тюрьму! Но почему? Было ли там еще что-то, чего она не знала? Но эту мысль она тут же отбросила.
Ноултон рассказал ей свою историю во всех деталях, и она ему доверяла. Но — тюрьма! Она вздрогнула от ужаса, почувствовала, что не в силах стоять, и схватилась за перила.
Необходимость действовать самостоятельно придала ей силы. Дело вновь осложнилось, и она моментально забыла о своей слабости, снова обрела смелость и решительность, которые успела продемонстрировать, когда в дверь Ноултона ломились полицейские. Она больше не колебалась и не боялась. Ей было необходимо кое-что сделать.
Крепко сжимая рукой сверток, Лиля спустилась по лестнице. Когда она проходила мимо квартиры Ноултона, детектив, которого оставили для завершения обыска, взглянул на нее через открытую дверь. Сердце девушки бешено стучало, но она взяла себя в руки и, спускаясь по ступенькам на первый этаж, даже не ускорила шаг.