Её запретный рыцарь
Шрифт:
— Войдите.
Дверь отворилась, и вошла миссис Берри.
— Еще гости, — коротко объявила она, стоя в дверях. Казалось, она не замечала возбужденного состояния Лили и повернутой к ней спины Шермана. — Внизу стоят мистер Догерти и мистер Дюмэн. Они хотят тебя видеть.
Потом она подошла к Лиле и, прикрыв рот ладошкой, шепнула ей в самое ухо:
— Не знаю, что тут происходит, милочка, но если я могу помочь…
Лиля бросилась ей на шею и поцеловала.
— Вы можете мне помочь, — промолвила она. — Проводите немедленно мистера Дюмэна
И миссис Берри выскочила из комнаты и, шелестя юбками, бросилась вниз по лестнице.
Лиля встала у открытой двери. Шерман повернулся, его лицо исказилось от ярости — или это был страх?
Его губы шевелились, но он не произнес ни слова. Он тупо смотрел на дверь, словно окаменев оттого, что его планы внезапно рухнули, и оставался в таком положении, когда Лиля прошла мимо него, чтобы встретить поднимавшихся по лестнице мужчин.
— Рада вас видеть, — сказала она, протягивая им руки.
Дюмэн молча церемонно поклонился. Догерти крепко пожал ей руку и без всяких изысков произнес:
— Доброе утро!
В этот момент Лиля отступила в сторону, и вошедшие оказались лицом к лицу с Шерманом.
Глаза Догерти на секунду округлились от удивления и тут же сверкнули неподдельной радостью — он полночи не спал, жалея, что поленился до конца разобраться с Шерманом, а теперь тот снова был в его руках!
Догерти направил указательный палец на Шермана и спросил Лилю:
— Что он здесь делает?
Но девушка была так ошеломлена неожиданной помощью, что едва могла говорить.
— Не знаю, — заикаясь, ответила она. — То есть я хочу сказать, теперь, когда вы пришли, это не имеет значения. Только, пожалуйста, отошлите его прочь — немедленно!
Потом, перехватив взгляд Догерти, она взяла его за руку:
— Нет, не надо! Не причиняйте ему никакого вреда! Просто отошлите его прочь!
Но бывший боксер осторожно высвободил свою руку.
— Вреда — ему? О нет. Я совершенно не хочу ему вредить. Всего лишь пожму руку. Правда, я настолько рад нашей с ним встрече, что это может получиться у меня немного грубовато.
Его тон был очень резким, в голосе скрежетало железо, а саркастические нотки делали его еще более угрожающим. Догерти двинулся на Шермана, который прижался спиной к окну и сжал кулаки, оскалив зубы от страха. Лиля, увидев его таким, окаменела от ужаса.
Катастрофу предотвратил Дюмэн. Догерти уже был всего в трех шагах от окна, когда почувствовал, что француз схватил его за руку. Он попытался вырваться. Но Дюмэн только усилил хватку.
— О, Том! Мой боже! Взгляни на нее! Она будет кричать, ей станет ошень плохо! Ты не можешь убивать этот негодяй в присутствии мадемуазель. Это не называть вежливость. Ну! Ты большой больван!
— Ты что, хочешь сказать, что я должен позволить ему уйти? — возмутился удивленный Догерти.
— Сейчас — да. Мы будем убивать его позже. Ну — посмотри на нее!
Лиля тоже подала голос:
— Пожалуйста, мистер Догерти, только отошлите его прочь. Думаю, он больше не будет меня беспокоить.
Догерти вздохнул. Это было выше его понимания.
Если этот человечишка здесь — почему бы не сделать с ним то, что он заслуживает?
Однако он почувствовал, что должен пойти навстречу пожеланиям леди. Возможно, хотя бы для отвода глаз.
Но что-либо сказать он был не в силах, только шагнул в сторону, дав тем самым понять, что против своей воли повинуется желанию большинства.
Шерман сделал попытку с достоинством удалиться.
Но его шаги, когда он пересекал комнату, были слишком торопливыми, а на лестничной площадке он сорвался на бег. Бедняга даже забыл свою шляпу и перчатки. Дюмэн увидел их на столе и бросил ему вслед.
После этого Лиля рухнула в кресло и разразилась слезами.
Это произвело на Дюмэна и Догерти более сильное впечатление, чем присутствие сразу дюжины Шерманов. Маленький француз стал озираться по сторонам, словно в поисках выхода, наконец уставился на вазу, стоявшую на полке, и неотрывно с минуту на нее смотрел.
Бывший боксер вдруг закашлялся и пошел закрывать дверь, захлопнув ее с такой силой, что затрясся весь дом. Они избегали смотреть друг другу в глаза и повернулись спинами к Лиле.
Догерти сколько было сил наблюдал, как Дюмэн изучает вазу на полке, и потом взорвался:
— Ты, болван, тебе что, больше делать нечего?
Тут Лиля улыбнулась сквозь слезы, и Дюмэн, повернувшись, посмотрел на нее и с облегчением вздохнул.
— Это я совсем глупая, — промолвила Лиля, вытирая глаза платком, — но ничего не могу с собой поделать. О, я так рада, что вы пришли! Благодарю вас, благодарю от всего сердца. А почему он, мистер Догерти, так вас испугался?
— Хм! Он боится всех на свете, включая самого себя.
Что он здесь делал?
Лиля потупилась и залилась краской:
— Он… он хотел, чтобы я кое-что сделала. Было бы нехорошо вам об этом говорить. Надеюсь, я его больше никогда не увижу. Он меня напугал. Я так рада, что вы пришли!
Потом она забыла о своем смущении, спохватившись, что не предложила гостям присесть, извинилась и указала им на кресла. Они повиновались: Дюмэн с изяществом, Догерти немного неуклюже.
Наступила тишина. Каждый из мужчин ждал, что первым заговорит другой, а Лиля смотрела на них по очереди. Наконец она сказала:
— Вы пришли из отеля?
— Да, — тут же ответили они.
Снова наступила тишина. Догерти беспокойно заерзал в кресле. Дюмэн теребил свои усы. Лиля думала, что бы такое сказать, но обнаружила, что у нее словно язык прилип к нёбу от смущения.
Наконец Догерти набрался сил и прервал затянувшееся молчание:
— Думаю, вы хотите узнать, зачем мы сюда пришли?
Лиля качнула головой в знак того, что готова слушать.
— Ну, мы увидели, что вас нет в отеле, и подумали, что, возможно, вы дома, и поэтому пришли навестить.