Её звали Лёля
Шрифт:
Он собрал винтовку, положил рядом с собой и стал всматриваться в сторону артиллерийских позиций.
– Тревожно, – сказал тихо.
Его чувство сразу мне передалось. Мы замолчали, прислушиваясь. Где-то впереди, далеко, шёл бой. Непрерывно ухали пушки, стала доноситься стрельба из стрелкового оружия. Потом мы увидели ещё один воздушный бой. Совсем короткий. После на западе показалось темное облако. Оно росло, а вскоре превратилось в целый рой самолётов.
– У, ворожа сила! – проскрипел зубами Петро. – Бомбардировщики. Сейчас начнётся.
Вскоре самолёты врага выстроились в огромную карусель и стали пикировать
– Когда германец первую сломит, попрёт на нас. Будем держаться, – сказал он мрачно, пуская густые струи дыма.
– Держаться сколько? – спросил я.
– Пока приказ не поступит на отход, – сказал старшина и больше ничего не добавил, пошёл по своим делам.
Теперь, глядя на то, как в воздухе кружатся хищниками вражеские самолёты, как поднимаются над степью огромный столбы дыма и пыли, слушая отдалённый гул и рёв, я думал о том, во что же выльется для меня участие в первом бою. Ведь это легко сказать – «держаться до приказа». Но что, если никого не останется, если всех перебьют? Нам с Петро всё так же здесь сидеть, ждать? В плен не хочется. Умирать – тем более.
– Петро, а ты боишься в плен попасть? – спросил я.
– Не попаду, – ответил он.
– Почему так уверен?
– Вот, – он полез за пазуху и неожиданно вытащил оттуда старый потёртый револьвер. Кажется, наган.
– Ух, какой красавец! – воскликнул я и протянул руку. – Дай посмотреть, а?
– Держи, – улыбнулся напарник и отдал мне пистолет.
Я стал его рассматривать. Да, старенький. Видно, что во многих переделках побывал. Подняв его, прицелился в сторону передовой. Положил палец на спусковой крючок и надавил. Бах! От неожиданности я дёрнулся так сильно, что наган вылетел из рук и упал на дно балки.
– Балбес незграбний! – покачал головой Петро, спускаясь вниз. Поднял оружие, протёр тряпочкой, сдул пыль. – Ты чего? Стрелять не умеешь?
– Я думал, он незаряженный, – сказал смущенно.
– «Я думал», – передразнил напарник. – Дикий вы народ, кочевники, я посмотрю, – улыбнулся он. – Оружия не знаете, воинской дисциплины тоже.
– Сам такой, – обиженно ответил я. – И вообще, – хотел было продолжить в запале. Но тему развивать не стал. Незачем Петро знать, что будет через 80 лет. Не поймёт он меня. Пристрелит, если ляпну. Для него, рождённого в СССР, такие вещи в голове не уложатся. Решит, будто я вражеский шпион и провокатор. Шлёпнет, и дело с концом.
– Ты лучше научи, а потом ругайся, – сказал я.
Петро покачал головой, но в помощи не отказал.
– Так зачем тебе пистолет? Я думал, он только офицерам полагается.
– Это на всякий случай. Ну, и для себя. В плен не попаду.
– Боишься, что во враги народа запишут? – спросил я.
Напарник кивнул, а говорить ничего не стал. Взял наган, сунул за пазуху и ушёл к лошадям. Оставшись один, я продолжил наблюдение за передовой.
Глава 42
– Теперь ты, если считаешь себя порядочным мужчиной, то обязан на мне жениться, – сказала Лёля, проведя ладошкой по своему покрытому испариной лбу. В комнате Тёмы и так было очень жарко – он с утра, как затопил печь, так и не выключал её, несколько раз подкинув поленья. Так ещё и после того, что случилось между ними, температура в помещении напоминала ту, что частенько бывает в Астрахани летом. Это когда и в тени не спрячешься от густой, всепоглощающей жары, отдохнуть от которой можно только поздно ночью. Да и то, если не намечается сухая гроза. Когда же в небе гремит, но влага не попадает на пересохшую землю, воздух превращается в густое марево.
Вот и теперь атмосфера в комнате была густая, насыщенная ароматами любви. Лёля сделала то, о чем мечтала с недавних пор. Она стала женщиной. Настоящей, а не по одним только внешним физиологическим признакам. Сознательно сделала шаг, хотя ещё два часа назад, если бы кто-то предрёк ей подобное, она бы сильно рассердилась. Но теперь безмятежно лежала рядом с Тёмой, стыдливо прикрывшись одеялом, и ощущала, как по её телу пробегают приятнее искорки.
Это были слабые остатки той молнии, которая пронзила её тело несколько минут назад, заставив трепетать каждую клеточку. Источником её был мощный взрыв, произошедший там, внизу, куда она теперь даже посмотреть боялась: вдруг там что-то сломалось и повредилось? Хотя и знала, как медик: страшных последствий для организма то, чем они занимались с Тёмой, не имеет. Ведь они сделали всё по любви.
Правда, в самом начале было немножечко больно, только любимый постарался быть очень аккуратным, и когда преграда на пути к женской судьбе была преодолена, дальше неприятные ощущения сменились наслаждением. Не сразу, постепенно, словно накапливались где-то глубоко в теле, а потом неожиданно стали распространяться во все стороны.
Ну а все-таки, что там? Говорят, раньше, после первой брачной ночи, невеста обязана была вывесить во дворе не всеобщее созерцание простыню с доказательством её непорочности. «Теперь такого нет, все-таки в советской стране живем», – подумала Лёля. Но все-таки не выдержала и с интересом нырнула вниз, а потом, оттуда, из горячей глубины, и произнесла:
– Вот иди, посмотри, что ты натворил.
– Кто натворил? Я? – удивился Тёма.
– Ну не я же. – голова Лёли показалась из-под одеяла. Она загадочно улыбнулась и поманила парня пальчиком. – Иди-иди, полюбуйся на дело рук своих.
– Да что же там такое? – шутливо спросив, Тёма нырнул следом. Под одеялом послышалась возня, тихий шепот.
– Вот, видишь? – спросила Лёля
– Да где?
– Вот тут.
– Ой… Это… то самое? – удивился парень.
– Да, оно. Доказательство, что я ещё полчаса назад была девицей, а ты меня соблазнил, – сказала Лёля и коротенько хихикнула.
– Это ещё разобраться надо, кто кого соблазнил, – в шутку ответил Тёма и поспешил наружу – под одеяльным пологом было нечем дышать. Он бессильно повалился головой на подушку, рядом улеглась Лёля.
– Конечно, ты меня, – продолжая шутливый разговор, заметила Лёля. – Ты же мужчина, инициатива всегда от вас исходит. А мы, что ж… скромные исполнительницы вашей воли.
– Не смеши, Лёля, – улыбнулся Тёма. – Уж из тебя исполнительница, да ещё скромная, ну никак не получится. Ты человек с собственным мнением, личность цельная и сильная.