Её звали Лёля
Шрифт:
– А ты перестань мне льстить, – сказала девушка. Хотя самой было ужас как приятно всё это слышать. И даже то её не рассердило, что любимый высказал ей, по сути, прямой намёк. На самом деле, конечно же, это она была инициатором их сближения. Артём пытался удержать себя в рамках приличий, когда они стали целоваться у печи. Но девушка, когда он попробовал отстраниться и прекратить их ласки, прекрасно понимая, к чему они ведут, лишь сильнее обхватила его тонкими руками.
Конечно, Артём вполне мог вырваться. Но кто же станет это делать, если твоя девушка проявляет столько уверенности? А главное – вскоре ей предстояло уйти на фронт, и хотя точная дата была неизвестна,
Да, она прежде много и часто говорила о том, что первое соитие в жизни девушки – это исключительная привилегия первой брачной ночи. Только вот замуж выходить она явно не собиралась. Может, теперь передумает? Хотя ожидать от Лёли подобных перемен – дело обреченное на проигрыш. Она очень упрямая. «Да, но все-таки ведь бывают, как оказывается, исключения?» – подумал Тёма.
В конце концов, показав характерные пятна на белой простыне, Лёля сама сказала, что он теперь должен жениться. Так чего же тянуть?
– Я с удовольствием на тебе женюсь, моя хорошая, – сказал Тёма, проведя рукой по распущенным светлым волосам Лёли, которые раскинулись по наволочке.
– Ты что, Тёмочка! – улыбнулась она неожиданно. – Я же пошутила. Это навроде традиции такой: если парень лишает девушку невинности, то обязан жениться. Как в старину делали, помнишь?
– В старину много чего делали из того, чем мы теперь не занимаемся, – ответил Артём. – И потом, ты же сама говорила: это все мелкобуржуазные штучки. А у нас страна свободная, советская, и нам их дремучие принципы ни к чему.
– Это ты верно подметил, – улыбнулась Лёля в ответ. – Подловил меня, не скрою.
– Знаешь, а ведь я очень серьезно. Правда, давай поженимся. Ну, если не хочешь свадьбу, и я понимаю, у тебя все-таки недавно погиб отец, то можем просто пойти в ЗАГС и расписаться. Тогда на фронт, если не передумаешь, отправишься замужней женщиной. Уважения к тебе больше будет, приставать не посмеют.
– А разве красноармейцы пристают к женщинам-однополчанам? – искренне удивилась Лёля, и Артём прикусил язык. Сболтнул лишнее. Сам-то он слышал несколько историй от раненых в госпитале (студентов туда отправляли на практику) о том, как непросто женщинам на войне: слишком много мужского внимания, порой даже чрезмерного и настырного. Вот и приходится искать себе покровителя среди офицеров. Таких женщин называют ППЖ – «походно-полевая жена». А тем, у кого такого «фронтового мужа» нет, приходится отбиваться от настойчивых ухаживаний и даже приставаний.
Но говорить такое Лёле Артём не решился бы, и потому постарался всё свести к шутке:
– Как не пытаться ухаживать за такой красивой девушкой?
– А я правда красивая?
Лицо Тёмы стало серьезным. Он повернулся к девушке и сказал, пристально глядя ей в глаза:
– Да, ты красивая. Для меня – самая прекрасная на свете.
– Ой, Тёмочка, ты и котяра! – засмеялась Лёля.
– C чего это вдруг?
– Ластишься слишком сильно.
– Это потому, что я тебя очень люблю.
– И я тебя, – ответила девушка и потянулась к парню. И снова на некоторое время весь мир для них сузился до пределов этой узкой длинной комнаты с высоченными, больше четырех метров, потолками, – наследством старорежимной архитектуры. «Здесь у тебя самолетики можно запускать», – пошутила однажды Лёля. «Я пробовал в детстве. Забавно получается, когда он парит там, в вышине», – ответил Тёма.
Вокруг них сейчас не было ни этого старинного дома с внешними кирпичными стенами метровой толщины и огромными, почти два с половиной метра в высоту и полтора в ширину, окнами, теперь заклеенными крест-накрест полосками бумаги и с приколоченными к рамам толстыми отрезами суконной материи – для светомаскировки по ночам. Ни заснеженной улицы с деревянными домишками напротив, из труб которых поднимались столбы дыма. Ни замерзшего холодного города, который переживал свою первую военную зиму. Ни заледеневшей Волги, по огромному ледяному пространству которой пронизывающий ветер гнал мелкие крупинки снега.
Глава 43
Для молодых людей не существовало ничего вокруг, а была только их всепоглощающая любовь. Они дарили её друг другу, испытывая то, чего обоим прежде не доводилось. Словно первооткрыватели, они шли по неизведанной территории, искренне радуясь тому, как здесь прекрасно. Они были вместе, рядом, растворялись в единое целое, и казалось, что нет на свете силы, способной их разлучить.
Да только вот проклятая война… Нет, Астрахань ещё ни разу не бомбили. Отсюда до фронта по-прежнему было довольно далеко, – почти всем казалось, что столько ни один вражеский самолет не пролетит. Но то, как жили теперь все вокруг, как переживали, слушая сводки по радио и читая новости из газет, как были напряжены и суровы лица, – всё говорило об одном: если так и дальше на фронте пойдет, скоро огненный вал дотянется до берегов Волги.
Только говорить вслух никто этого не мог. Боялись. В Москве, говорят, уже расстреляли несколько человек за распространение паникерских слухов. Но это и правильно: страшное дело – паника. Приехавшие с запада в один голос твердили, как им было тяжело. Не только потому, что в суматохе тяжко найти подводу, машину или свободное место в уходящих на восток поездах. Но ещё находились те, кто распускал слухи. Много людей передавили, когда огромные толпы бросались кто куда, едва услышав истеричный вопль «Немцы!»
Потому о грядущем говорили вполголоса, не высказывая особых предположений. Сама мысль о том, что немец может дойти так далеко, пугала даже самых отъявленных трусов до полнейшей рожи. Куда ж бежать-то дальше, если вдруг? На восток? Но там бескрайние казахстанские степи – не выжить. На юг? Там Каспийское море. На север? Так вроде немец и туда рвётся. Куда ни кинь – всюду клин. Оставалось лишь сидеть на месте и надеяться, что всё как-нибудь обойдется. Зря, что ли, в песне поётся, что «от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней!»
С большим трудом Лёля рассталась с Тёмой. Выбираться из теплой кровати, где они провели несколько полных счастья и нежности часов, чтобы потом выйти на пронизываемую ледяным ветром улицу, показалось настоящим подвигом. Но совершить его было необходимо. Во-первых, потому что скоро вернутся с работы родители молодого человека, и Лёля никак не хотела, чтобы они застали её здесь.
Сразу бы догадались обо всем, что случилось между ними, а это… кто знает, к каким последствиям приведет? Вдруг станут думать о ней плохо? Мол, решила соблазнить парня, чтобы женить его на себе. Лёля знала одну девушку, которая поступила так, чтобы сразу двух зайцев убить: избавить себя от возможности попасть в армию, а заодно постараться сохранить своего мужа от призыва на фронт. «Ведь у него же скоро ребенок родится, разве его можно забирать?!» – рассуждала хитроумная невеста. Получилось у неё или нет, Лёля не знала: студентка ушла в академический отпуск и больше в училище не появлялась.