Эффект Эха
Шрифт:
Оля повернула обратно.
Малаховская чушь по телевизору закончилась. Двойняшки покинули «партер» и прогуливались вдоль палат, шаркая ногами по линолеуму, словно заправские лыжницы. Увлеченная жестикуляция и истеричные выкрики сестер говорили сами за себя – потрясение от ток-шоу у обеих серьезные.
Людям скучно без коммуналок. Там можно с пустым стаканом припасть к стенке, или, согнувшись в три погибели, ввинтиться в замочную скважину. Чужую жизнь на зубок куснуть. Малахов, не гнушающийся ничем, вернул людям забытую радость – полощите чужое исподнее и не краснейте. Трусов на всех хватит! Кричите, ругайтесь, деритесь прилюдно. Можно все!
Потому и рейтинг у таких передач высокий, зрители подсаживаются на грязь.
Дежурная медсестра, рыжая веснушчатая девушка, сидящая за шоколадно-зефирной стеной, все еще вносила результаты анализов в карты больных. Поздоровавшись, Оля опустилась рядом на освободившийся диван, взяла один их толстых журналов и заскользила глазами по статьям.
Гламурные пати, музыкальные сейшены, марафоны – кто и на сколько килограмм похудел, горячие новости – кто кому изменил, тест на сексуальную совместимость, бред астролога, гадание, привороты.
А это что?
Под рубрикой «Непознанное рядом» красовалось старинное поместье, затерявшееся среди бескрайней вересковой пустоши. На мили вокруг ни одной постройки, лишь зловещий силуэт трехэтажного особняка и кружащиеся над его крышей вороньи стаи.
«Лофтус Холл, владение семьи Редмонд в Ирландии, знаменитый замок с привидением, вновь на первых страницах газет. Не прошло и года, как призрак Анны явился постояльцам и вызвал настоящий переполох.
После памятного вечера, когда семья приютила под крышей дьявола, а дочь хозяина в него влюбилась, прошло без малого три сотни лет. Только призрак соблазненной и убившей себя девушки поныне является гостям замка. Сколько бы усилий не предпринимали родители, а впоследствии и другие владельцы недвижимости, все попытки изгнать дух оказались тщетны. Каждый год в день Всех Святых призрак бедной Анны возвращается и приводит обитателей в ужас»
Вот оно! Идеальное место для свадьбы «Адамсов»!
Оля незаметно вырвала их журнала несколько страниц и спрятала в сумочку.
Успела вовремя.
– Доброго вечера, милочка. Как чувствует себя больная Каппель? – раздался за спиной чей-то певучий голос, приятное меццо-сопрано.
Оля обернулась.
Удивлению ее не было предела. Около сестринского поста стоял чудесный персонаж – невысокая с завитыми на плойку кудрями старушка в белоснежном халате и в замшевых ярко-красных туфлях. Из рукавов ее ослепительного накрахмаленного халата выглядывали кружевные манжеты, вокруг шеи топорщилось кружевное жабо, короткие пухлые пальчики унизывали колечки с разноцветными камушками. Кокетливый наряд и аксессуары делали старенькую даму похожей на свадебный торт, легкий, воздушный, словно бы парящий над линолеумом.
Бабуля-безе оказалась при ближайшем рассмотрении нянечкой травматологического отделения с бейджем «Серафима». Нянечка привезла с собой фантастическое сооружение, симбиоз этажерки, швабры, ведра, вантуза и многочисленных щеточек и тряпочек, настоящий клиннинг комбайн.
– Здравствуйте, Серафимушка, состояние больной стабильное, – ответила с улыбкой рыжая медсестра, – крепкая оказалась. Правда, молчала долго, я уж грешила – перелили ей обезболивающих. Вчера кушать начала, с соседкой по палате разговаривать. Вспомнила себя.
– Ну и славно. Знать, рано ей помирать. Где она сейчас?
– Ее Михалыч на денситометрию отправил. Кальций в костях проверять. Хороший человек он, сердешный. Процедура дорогая, по ОМС, а бабуля без страховки. Но он похлопотал, назначил.
Нацепив на веснушчатый носик очки, дежурная сестра вернулась к записям.
Нянечка улыбнулась, мол, да так и есть, Михалыч – душа светлая, толкнула комбайн к ближайшей палате и порхнула за ним.
Выглядело именно так, Оля даже сморгнула.
Конечно, нянечка эта не умела летать, но двигалась она для своего почтенного возраста грациозно и легко, словно бывшая балерина.
Тут из главного холла свернул и зашагал друг Пашка, с накинутым поверх огуречной униформы белоснежным халатом, распахнутым как ангельские крылья, ни дать ни взять – « светлая душа». Он вез на каталке Веру Артуровну Каппель. Голова старушки была наполовину перебинтована, правая полностью загипсованная нога торчала пистолетом, на ней болтался огромный мужской тапок. От долгого лежания седые волоски на голове бабушки свалялись, торчали из-под повязки сикось-накось, словно ежовые иголки.
У Оли сжалось сердце.
Никто не догадался причесать Веру Артуровну, да и нечем. Сорочка на ней была дежурная, бело-синяя минздравовская, шерстяная кофта старая, сваленная, наверное, кем то забытая. Зачем ей мужской тапок? Неужели женский не нашелся?
– А вот и первые гости к вам, сударыня, – шепнул на ухо пациентки Павел Михайлович.
Морщинистые веки приподнялись, мутные глаза сделали полукруг и устало закрылись.
Мол, какие ко мне могут быть гости, кроме архангелов?
Павел успокаивающе махнул Оле рукой, что означало – не переживай, бабушка в полном порядке и, приподняв на приступке каталку, завез пациентку в палату.
Ольга осторожно шагнула следом.
Загипсованная женщина, повиснув на блоках, лежала неподвижно, наверное, спала. Римма присела на кровати и не сводила с Ольги любопытных глаз.
Подоспевшая рыжая медсестра вместе с врачом осторожно приподняли старушку с каталки и, стараясь не причинять боли травмированным ребрам и ноге, легко, словно перышко перенесли на кровать.
Сдерживая слезы, Ольга прижалась к уже знакомой стене.
Оказавшись в постели, Вера Артуровна поохала, покряхтела. Заняв удобное положение, приподнялась на локте.
– Спасибо вам, дорогие мои…. – услышала Оля знакомый шамкающий голос.
Павел Михайлович погладил старушку по руке.
– Да полно тебе, мать, все хорошо. Идешь на поправку. Сердце как у младенца, ни шумов, ни аритмии, а нога новая отрастет.
В этот момент распахнулась дверь палаты, и со словами:
– Ну и где наш Божий одуванчик? Бегать скоро будет? – через порог шагнул …Антон Ковалев.