Эффект искажения
Шрифт:
Между тем остальные китайцы, пытавшиеся прорваться к подъезду, падали один за другим. Среди русских тоже имелись потери: на асфальте лежали четыре трупа с простреленными головами. Вдали засветились огни фар. Заметив их, близнецы тихо свистнули, и азиаты отступили к скверу, не забыв прихватить с собою изуродованные тела собратьев. Оставили только того, который упал на карниз. Внизу заурчали моторы, и череда черных джипов выкатилась на объездную дорогу.
По знаку бритоголового бойцы быстро подобрали трупы, не поленившись снять с карниза застреленного китайца, и вместе с телами погибших скрылись в подъезде.
Из
Милан, год 1180 от Рождества Христова
Едва не охрипнув от безумного смеха, Паоло с трудом оторвался от созерцания своего отражения, подошел к окну, за которым занимался яркий летний рассвет. Теперь солнечные лучи больше не причиняли боли, и дневное недомогание ушло. Более того, он никогда не чувствовал себя таким… здоровым, полным сил, как сейчас. «Оказывается, чтобы жить без страданий, нужно было умереть», – с горькой усмешкой подумал Паоло. В том, что он мертв, в общепринятом понимании этого слова, мертв с человеческой точки зрения, граф не сомневался.
Мертв и одинок… Он сам этой ночью убил всех своих близких: детей, племянников, любимую женщину… Но почему-то его ничуть не терзало раскаяние, при взгляде на окоченевшее тело мадонны Анджелики в сердце не возникало ни капли боли, а в душе не находилось сожаления о совершенном. В душе? А есть ли у него теперь душа? Быть может, в нем нет свойственных людям чувств потому, что нет и души – так сбывается братнино проклятие? Но кто он тогда? Ходячий мертвец?
– Не похоже, – прошептал Паоло.
Ведь он ощущает грусть одиночества, а вернее, страх перед тем, что ждет его впереди – без верных слуг, без поддержки и помощи. Он обладает разумом и памятью, способностью страдать. Это ли не свойства души? Что же тогда с ним происходит? И как выжить теперь, избежать человеческого возмездия за жестокие убийства? Ведь когда в Милане узнают, во что он превратился, – сюда придет весь город во главе со святыми отцами, чтобы сжечь живого мертвеца.
В дверь робко постучали. Паоло вздрогнул и отпрянул к окну, решив, что сбываются его предчувствия. Сейчас в опочивальню ворвется толпа: солдаты с пиками, чернь, вооруженная дрекольем, а впереди – люди в черных рясах. Его схватят и потащат на костер, а быть может, сожгут вместе с домом, сочтя проклятым само обиталище злодея.
Граф, охваченный ужасом, оглядывался в поисках путей к отступлению. Скрипнула дверь, но вместо разгневанных горожан в комнату на цыпочках вошли Руджеро и Луиджи. Робко помявшись у двери, отыскали взглядами прижавшегося к стене Паоло. Толкнув Луиджи локтем в бок, худощавый чернокнижник опустился на колени. Слуга тяжеловесно рухнул рядом.
– Наш господин… – благоговейно произнес колдун, – мы пришли, чтобы служить вам, господин…
Еще не до конца оправившись от пережитого страха и не понимая, что происходит, Паоло молчал. Медленно текли минуты, безмолвие затягивалось. Луиджи ссутулил широкие плечи, всем своим видом выражая покорность, Руджеро с обожанием взирал на графа. Оба они словно чего-то ожидали. Наконец чернокнижник робко заговорил:
– Мы позволили себе прибрать в замке, господин. Простите, что без вашего повеления. Но нам показалось, что так будет лучше…
– Спрятали мертвяков в подвале, – без обиняков пояснил простоватый Луиджи. – Позже зароем потихоньку. А кровь со стен и пола мы смыли.
Граф приводил мысли в порядок. Выходило, он не одинок. У него осталось двое верных слуг. Но теперь перед ними уродливое чудовище. Что же заставило этих людей не убежать в ужасе, взывая о помощи, а вернуться, рискуя жизнями? Преданность? Да, оба были преданы своему спасителю, как дворовые псы. Того графа делла Торре, которому они служили, уже нет: изменилась не только внешняя оболочка, но и сама сущность. И если Луиджи, в силу своей тупости, мог этого не понять, то хитроумный Руджеро наверняка все просчитал. Тогда что же? Насколько Паоло знал этих душегубов, они сейчас блюли свою выгоду.
– Почему вы хотите мне служить? – прямо спросил он.
– Мы желаем бессмертия, господин, – низко склонив голову, ответил чернокнижник.
– Бессмертия, – подтвердил слуга, тараща маленькие глазки и выразительно шевеля широкими кустистыми бровями.
– Но разве я могу дать вам его?
Худощавое, тонкое лицо Руджеро осветила счастливая улыбка, в больших черных глазах появился фанатичный блеск:
– Это в вашей власти, господин. Вы обладаете огромным могуществом.
– Но кто я? – вдруг разозлившись на слуг, говоривших непонятные вещи, бешено выкрикнул Паоло. – Кто я или что? Скажи, если знаешь!
Луиджи в страхе съежился и прикрыл голову огромными волосатыми ручищами. Чернокнижник не испугался и мягко проговорил:
– Простите меня, господин. Но я думал, что вы уже догадались. Без сомнения, вы – стрикс. Высший стрикс.
Руджеро высказал вслух то, что ускользающей, еще не оформившейся идеей пряталось в разуме Паоло. Он, который интересовался чернокнижием, алхимией, науками о ядах, читал запрещенные церковью трактаты о нежити и нечисти и мечтал вызвать демона, не сумел распознать в себе проклятое существо. Ничего удивительного: истории и легенды о детях ночи были расплывчатыми, неясными, часто противоречили друг другу, к тому же Паоло никогда не ставил перед собою цель изучать именно стриксов.
Стрикс. Стрикс… граф мысленно повторял это слово, привыкая к своей новой ипостаси, пытаясь осознать, что несет с собою такая перемена сущности. Пока ясно было одно: ему предстоит долгий путь, полный опасностей, труда и отчаянной борьбы за выживание. И начать следует прямо сейчас, обезопасив свой дом.
– Где фра Никколо?
– А в своей комнате, – зачастил обрадованный переменой хозяйского настроения Луиджи, – я ж его еще ночью там запер.
– Так это благодаря тебе я не погиб там, в коридоре…
Широкая, с грубыми чертами физиономия слуги расплылась в довольной ухмылке:
– Да, господин…
– Это я послал его, – торопливо вставил Руджеро, – когда увидел, что вашей светлости нужна помощь.
– Эх, и трусил же я! – воскликнул слуга. – А он и говорит, мол, такой случай не каждому выпадает, чтобы бессмертными стать. Надо господину помочь. Иди, говорит, и выбей дурь из святоши.
– Мы не решились убить фра Никколо без вашего приказа, господин, – перебил чернокнижник, – но потом, когда вы отдыхали, мы зашли к священнику и вынесли из комнаты все, что так или иначе могло бы вам повредить.