Эффект матрёшки
Шрифт:
Артемида пила его лишь из уважения к драгоценному порцелану.
Когда Натан торжественно внес на подносе прямоугольного урода заправленного кипятком и парой пакетиков, рекламные бирки которых являлись единственным украшением больнично–белых фарфоровых боков, она не зашлась от восторга. Да и пара чашек рубленного дизайна не вызвали в ней священного трепета. Но Натан настаивал на антикварной ценности, утверждая, что это «супрематизм». Ада не спорила. Высшую этимологию она поняла по-своему, когда тихо матерясь, громко прихлебывала угощение. Чашки напоминали поилки для мелких животных.
Пыльная бутылочка, за разговором на ощупь извлеченная уверенной хозяйской рукой из-под канапе, еще хранила в себе стакана полтора коньяку. Часть жидкости перетекла в его чашку, и беседа приобрела доверительный вектор.
– Я пью и ем из музейного фарфора! У меня кусок хозяйственного мыла на кухне и тот в плевательнице от Фаберже киснет.
Ада лишь лениво удивлялась:
– Богатство… Коллекционеры вроде шифруются.
– Я не коллекционер. Наследник! Все это богатство, – Натан обвел рукой стены, увешенные и подпертые сокровищами – бабусины! Ты знаешь, что за ковер на стене? – Ада для приличия обернулась. Чтобы порадовать хозяина даже встала и подошла поближе. – Позапрошлый век!
Она неуверенно потерла между пальцев «лысое» сокровище, а потом осторожно приподняла. Удивительно, но с изнанки тряпица нечем не отличалась от парадной стороны. «Да-аа… – Ада старательно выражала восхищение. – Да-аа…» На самом деле ничего особо выдающегося она в нем не увидела. Рисуночек так себе меленький, вид поюзанный… «Да-аа…» – еще раз повторила Ада и вернулась к чаю.
– Килим! Чистейший воды! Ручной работы! Подлинный перс!
– Только он, какой-то… плешивый… – робко усомнилась Артемида.
– Плешивый Иван Петрович, сосед мой по лестничной площадке. А ковер безворсовый. Темная ты, Артемида, как ночь египетская.
Уже изрядно захмелевший Натан, сделав неловкое движение, задел локтем бутылку. Та мягко шлепнулась на бесценный (в этом Артемида теперь не сомневалась) экземпляр, застилавший пол под ее ногами, оставив на кожаной обивке канапе скромную лужицу. Хозяин, не церемонясь, вывалив язык, ловко слизнул жидкость, а затем и все содержимое из поднятой бутылки в несколько глотков ушло в неопалимую Натанову глотку.
– Виртуозно у тебя получается. Из бутылки Клейна пить не пробовал? – поинтересовалась Ада, пытаясь уязвить шефа, а заодно и поразить эрудицией. Но не тут-то было!
Она давно подметила, что напившись, ее приятель-работодатель совершенно не терял ни разума, ни языка. На этот раз он удивил ее в ответ не только интеллектом, но и рифмой:
– Только Пидо пьет келейно виски из бутылки Клейна.
– Пидо? – с недоверием переспросила Артемида. Экспромт показался ей рискованным.
– Пидо – это математик, а не то, что ты подумала. Я ж говорю, темная, как ночь египетская. Вот, ты какую книжку сейчас читаешь?
– Еще про любимого литературного героя спроси, – оскорбилась Артемида, параллельно читающая, как правило, книги три-четыре, но никогда не дочитывающая до конца хотя бы одну.
– И спрошу. Я ж тебя в приличные места вывожу.
– Колобок.
– Почему?
– Идеальный герой. Придраться не к чему! Я взгляну, что в коробочке? – попыталась она мягко съехать с литературной темы.
– Чёрт там в коробочке.
Сорвала обертку, Ада достала презент. Открыла серебряный, расцвеченный перламутровой эмалью футлярчик и… разочаровалась, обнаружив в нем молочно–зеленый мундштук. Вещица, конечно, изысканная, но ненужная.
– Спасибо. Но нафига?
– Что значит «нафига». Курить будешь. Это ж Фаберже! – Натан выхватил из ее рук футляр и отошел. Вернулся с лупой. – Орла видишь? Клеймо Карла Фаберже. Скорее всего подлинное. Поставлено только полоховато, по–холодному. Полно подделок с подлинными клеймами. Лет сто тридцать как подделывают и клеймят. Взгляни-ка! – Страшно увеличенный лупой натанов глаз, не мигая, смотрел на Артемиду.
Недовольная подарком, еще и поддельным, она закинула на плечо сумку и поднялась, собираясь уйти.
– Возьми-возьми. Не ломайся. Хоть и подделка, но изящная. Курить – не курить, хоть во рту держать, а образ создает! Или ты думаешь, кого голыми пятками соблазнишь?
Возмущенная Артемида выхватила из рук Натана бестолковый подарок с твердым намерением сдать его в ближайшую скупку и вышла не прощаясь. Дверь хлопнула, шаги растаяли.
Натан сидел с неподвижным лицом, казалось, он спит с открытыми глазами, но это только казалось! В мозгу его, точно мальки на мелководье шныряли мысли. Молча и терпеливо, ожидал он серьезной рыбы, и как только та приплыла, Натан ухватил ее под самые жабры – фиг сорвешься!
Медленно поднявшись, он направился к бюро, раскрыл ноутбук, вышел в сеть и отстучал неизвестному:
«МАТРЁШКА ГОТОВА».
Глава восьмая
Через день, как и было велено, Артемида барахталась в густой темноте прихожей, тщетно пытаясь отыскать выключатель. Не найдя, так и поплыла вдоль стенки, шурша пересохшими обоями, сметая древние паутины, считая локтями и коленями неприветливые углы.
Из-под бабусиной двери сочился рассеянный, зеленоватый свет. Ада вошла без стука.
Приподняв мешки пергаментных грудей, Розалия сидела на постели. О чём думала – неизвестно, но сердце ее стучало разборчиво и уверенно.
Внимательный доктор в голубом халате, что-то выслушивал в дряхлеющем организме, попутно блуждая взглядом по передвижникам, плотно засидевшим стены бабусиной опочивальни.
Но если бы он поднял голову выше к потолку, то ужаснулся бы, как Артемида, взглянув в пустые глаза чудовищ. Их железные челюсти, сжимали золоченые цепи, крылья были угрожающе раскинуты. Подвешенные на цепях, изумрудно сахарные головы светильников, покрывали комнату таинственно–зловещим светом. Без сомнений, рихтовали югендштиль-монстров на заре прошлого века, в одной из буржуйских столиц Европы для какого-нибудь миллионщика-фабриканта. Уж слишком хищны и эксклюзивны были они на вид.