Эффект ненависти
Шрифт:
– Они знают?
– О чем?
– Сонь, не делай вид, будто не поняла. Я хоть и козел, но вполне заслуживаю, чтобы на мои вопросы отвечали.
– Ты ничего не заслуживаешь, на мой взгляд, - хмуро откликнулась я, глядя в такие знакомые синие глаза. Странно... Они все три года преследовали меня во снах, вызывая самые противоречивые чувства, а теперь я не испытываю ничего, кроме равнодушия.
– Впрочем... Да, они знают.
Стас закусил губу. Сосредоточено глядя на дорогу. Мы приблизились к тому самому злосчастному кольцу и движение опять застопорилось.
– Знаешь, я,
– Тем ни менее, они знали о твоих походах на сторону и молчали, - дрогнувшим голосом произнесла я. Мне не хотелось откровенного разговора с сентиментальными воспоминаниями, поэтому я стала судорожно искать способ перевести тему на что-нибудь другое.
– А как твоя карьера на радио?
– София, когда ты хочешь увильнуть от разговора, не стоит подначивать собеседника столь провокационными фразами, - покачал головой Стас.
– Мои родители ничего не знали. Я бы не стал рисковать и рассказывать матери о своих изменах. Она слишком была привязана к 'доброй и веселой Сонечке'.
– Как она?
– тихо спросила я. Мать Стаса всегда относилась ко мне по-доброму и я питала к ней самые светлые чувства.
– Хорошо. Как и отец. Они все так же разъезжают по странам и континентам, зашибают деньги и пытаются меня образумить. Думают, что если один раз получилось, значит, я их теперь всегда слушать буду, - в голосе парня проскользнули нотки недовольства, одновременно с нежностью.
– Передать им привет?
– А почему бы и нет, - усмехнулась я.
В машине опять воцарилось молчание и ,на этот раз, никто из нас его не нарушал. Я нервно разминала пальцы, Стас закусывал губу, словно о чем-то усиленно размышляя. В воздухе отчетливо почувствовалось напряжение, от которого по телу прошлась дрожь, а в горле пересохло. С каждой минутой мне становилось все неуютней, словно я вторглась на чужую территорию, куда заходить не имела никакого права.
Наконец, Стас свернул в мой родной двор и подкатил к нужному подъезду.
– Спасибо, - сухо произнесла я и открыла дверь, чтобы выйти, но его пальцы крепко схватили меня за запястье, желая удержать. Удивленно вскинув бровь, я повернулась к Станиславу, поджав губы.
– Быть может, тебе все равно или ты просто не поверишь... но та измена была единственной.
Синие глаза блеснули каким-то едва уловимым отголоском эмоций и я не успела распознать, что же это такое было. Осторожно освободив руку из плена сильных пальцев, я схватила сумку и вышла из машины.
– Ты дважды прав, Стас. Мне абсолютно не интересно и я не верю, - дверь мягко хлопнула и я поспешила к подъезду, спиной чувствуя внимательный взгляд, который словно понимал, что я солгала.
Мне не было все равно. И за это я готова была себя убить.
Глава пятая
Я знаю: это смесь дьявола с моей кровью.
М.А. Булгаков. 'Морфий'
Дни текли спокойно, размеренно. Никакие события не могли нарушить плавный ход действительности, и я успокоилась. Мысль о том, что Стас до сих пор мне не безразличен, ушла, уступив место
Я думала, что это все шутка, бред, но... Я стала все чаще вспоминать о нем. Инстинктивно я переключалась на его радиостанцию, но стоило мне только услышать его голос, как я сразу же выключала радио и пыталась занять свои мысли чем-нибудь другим. Лишь бы не думать о нем, лишь бы вычеркнуть из памяти его присутствие в моей жизни.
Когда ты кричишь, что больше не любишь человека, но при этом жалеешь, что у вас ничего не получилось, значит, ты лжешь самому себе. Если не любишь - не жалеешь. Не прикидываешь в уме, какое было бы у вас совместное будущее, не пытаешься как-то объяснить свои поступки. Главное, не жалеть. Тогда можно смело заявлять, что больше не любишь.
Прошло три года, а я... А я до сих пор любила. Только вот любовь эта смешалась с грязью, с обжигающей ненавистью и от этого становилось только хуже.
Пришло время признать, что я зависима от Стаса.
Мне было плохо еще и оттого, что Болтун перестал появляться в сети. Мне не хватало его поддержки, внимания, тепла... Я скучала, стараясь при этом не подавать вида, словно ничего не происходило. Возможно, если бы он не пропал, я бы смогла отвлечься от постоянного самокопания. Клин клином вышибают, правильно?
Арина и Мариша все прекрасно видели, но никак не могли помочь. Первые две недели они таскали меня по различным клубам, кафе, кинотеатрам, но после я уже не находила сил, постепенно впадая в апатию. Они перестали меня тормошить, поддерживая просто своим присутствием. Но и это не помогало. В середине апреля, почти спустя месяц со дня моей последней встречи со Стасом, я проснулась с мыслью о том, что начинаю постепенно погружаться в целый океан уныния. Где страшно. Пусто. Одиноко. И куда не хочется никого пускать.
Это было чертой. Линией, через которую нельзя было переступать, но я все же сделала шаг. Я впустила в свою жизнь то, что разрушило меня изнутри, постепенно, исподтишка.
Ранним утром двадцать третьего апреля меня разбудил телефонный звонок. Накануне я допоздна работала над новой книгой, поэтому мое сознание, уставшее и изнуренное творческим бредом, не сразу захотело включать свою мыслительную способность. Наконец, спустя некоторое время я все же нашла в себе силы вытянуть руку из-под одеяла и взять с прикроватной тумбочки телефон.
– Слушаю, - хрипло прозвучал мой голос.
– Сонечка, привет!
– жизнерадостно поздоровались со мной на том конце. Голос звонившей девушки был мне смутно знаком, но я не могла вспомнить, кто же это.
– Я тебя не разбудила?
– Как сказать...
– хмуро произнесла я, поглядывая на часы. Стрелки только-только показали десять утра.
– Прошу прощения, а вы кто?
– Это Света, Сонь, твоя одноклассница, - рассмеялась моя собеседница.
– Как жизнь? Мы не виделись кучу времени, дорогая. Поэтому я решила позвать к себе на день рождения, там и поболтаем. Сонь, предупреждаю сразу - отказы не принимаются, ясно?