Эффект Нобеля
Шрифт:
– Эх, тюха ты матюха, ну как что? Там настоящая жизнь – каждый день убийства, грабежи, насилие… Есть где разгуляться, о чем писать. А что у нас? Тишина. Ничего не происходит. Все до тошноты правильно, никакого криминала. Вон, даже до драки в баре не дошло. Не поверишь, грыземся за репортаж о приезде нового заместителя мэра. Во, событие!
Вера отхлебнула шампанского, покосилась на задумавшуюся подругу.
– Ну а ты? Больше в Москву ни ногой? Все из-за своего зазноба?
Глубокий выдох Людмилы сдул с блюдца конфетную обертку.
– О-о! – Журналистка заглянула в глаза. – Похоже, до сих пор сохнешь. Сколько лет прошло, а все никак не успокоишься. Неужто такой красавец был?
– Дурак он был и бандит. – Подруга залпом опорожнила бокал, повеселела. – Не будем о грустном, давай за тебя! Бармен, еще шампанского!
– А я твою московскую хату всегда держала на уме. Думала, как надоест здесь киснуть, рвану в столицу. Сдала б квартирку подруге по дешевке?
– А на что я жить буду? У меня деньги только от аренды.
– Пойдешь работать, как все нормальные люди.
– Вот еще!
– Не больно надо. Скоро у меня будет и квартира, и бабки, и работа в престижном издательстве. За это надо выпить!
В ход пошел вермут.
– Гутен Абенд. – Рядом с Гольц присел мужчина лет сорока, среднего роста.
– И тебе привет! – Журналистка усмехнулась.
Немец затараторил по-немецки.
– Смотри, как распаляется. – Вера подмигнула подруге. – Учуял немецкую кровь. Но я по твоему, не шпрехен зи дойч. Ферштеен?
– О, я, я, зер вундер фройляйн.
– Какая я тебе фройляйн? Отвали! Отвали, говорю. Не понимаешь?
Гольц выдвинула средний палец и крикнула:
– Сталинград!
Немец растворился в полумраке.
– Зачем ты так? – Людмила улыбнулась. – Вроде неплохой мужчинка. А ты давно последний раз с мужиком была?
– Последний раз… Наверно, когда с редактором кувыркалась. Но то ж для дела.
Подруги полупьяно рассмеялись, соприкоснувшись челками.
– Да и мужик он никакой, одно название. А сама? – Лучшая подруга глянула искоса.
– И сама давно. Напиться, что ли? Да закрутить с кем-нибудь?
– Немца догони, может, недалеко убежал.
– До самого Сталинграда.
Подруги пьяно расхохотались на пять минут, покрутились на барных стульях, похлопали друг дружку по коленкам.
– Но мне нравится ход твоих мыслей. – Журналистка остановила кружение. – Бармен, водки!
ГЛАВА XII
Возвращение
«Казань-Новороссийск» пыхтел под парами, изредка по составу пробегала судорога, отдувались газы.
В проходе купе с баклажкой пива переминался Сергеич, Стас и Рамиль присели напротив возлежащего англичанина.
– И как с ним разговаривать? – Сорокин таращился на грузное тело.
– Он немного говорит по-русски. – Татарин таращился аналогично. – К тому же, я взял разговорник.
– Спроси его что-нибудь.
Рамиль порылся в книжке, выдал:
– Хаю ду ю ду?
Калтыжанин прыснул со смеху.
– Окей! Ноу проблем. – Филипп махнул рукой, добавил с широкой улыбкой: – Нэт проблэм.
Поезд вздрогнул и отчалил от перрона.
– Ду ю спик русиш? – Стас взял инициативу в свои губы.
Филипп сжал пальцы в «ОК».
– Немножко, – прочитал по пальцам Сорокин.
– Нэмножко, – пролепетал англичанин.
– «Русиш» – это по-немецки, – шепнул на ухо соседу Рамиль.
– Какая разница? Главное понимает. Понравилась Казань?
Мэннинг таращился.
– Казань найс? – перевел калтыжанин.
Британец пожал плечами.
– Не очень, – прочел по плечам Стас.
– Нэ очэнь.
– Держись меня. – Сорокин подмигнул британцу. – Так и язык выучишь.
Сергеич посторонился, впустив крутобедрую проводницу.
– Готовим билетики. – Татарочка в улыбке раскрылась до ушей.
Все сдали, лишь Филипп заворожено пялился на грудь, едва сдерживаемую бюстгальтером.
– Тикет. – Калтыжанин заводил рукой перед глазами попутчика, снимая «пелену». – Тикет, тикет.
– Да не торопитесь, – отозвалась проводница, – часики не тикают, спешить некуда.
– Наш друг – англичанин. – Стас указал на Фила. – Плохо понимает по-русски.
– О-о! – Проводница сделала пухлые губки буквой «О», осознав международную ответственность. – Какой чай будете: черный или зеленый? Сразу предупреждаю – лимонов нет.
Сорокин за себя и подопечного выбрал черный. Аналогично Рамиль. Сергеич любовно погладил баклажку.
Мэннинг высунулся из купе вслед аппетитным ягодицам. Слесарь обозначил «тюк» донышком бутылки по английской башке. Усмешкой оценил калтыжанин, из опасения международного конфликта Рамиль сохранил каменное лицо.
Передовик производства по слесарному делу скрылся тихой сапой.
– Все лучшее – британцам! А мы на верхних. – Калтыжанин толкнул казанца и начал застилать верхнюю полку.
– Да ты – готовый начальник, – грустно пошутил Рамиль, – только непонятно, чего здесь раскомандовался?
– За начальника – отдельное спасибо. А по существу – с момента покидания гостеприимной Казани Фил теперь наш, калтыжский. Калтыг найс? – Стас подмигнул Британии.
– Вери, вери гуд! – Англичанин поднял большой палец.