Эффект пустоты
Шрифт:
«Ты другая, — повторяет Келли. — Поэтому и можешь слышать меня!»
Изо всех сил стараюсь не обращать на нее внимания.
Трясусь от холода, но мысль о том, как же я замерзла, не помогает согреться. Тогда я воображаю себе горячие волны, льющиеся на меня с солнца; коже становится теплее и теплее, и внутри тоже поднимается волна…
Вспышка тепла изнутри достигает поверхности кожи.
Я так потрясена, что позволяю себе отойти от деревьев и выпрямиться. Пробую сделать шаг, ни за что не держась, но ноги еще слабы, и я едва не падаю.
—
— Прекрасно, но я голая, — отвечаю я.
— Не искушай меня. Я держу глаза закрытыми; дай мне знать, когда оденешься, и я помогу тебе.
Мне бы так хотелось просто пойти к нему. Воображаю себе силу, наполняющую тело, руки, ноги… Воображаю, что могу ходить нормально.
Делаю шаг, и ноги чувствуют себя уверенно, я иду спокойно и естественно. Мне больше не холодно, но руки покрываются гусиной кожей.
«Видишь, насколько ты изменилась — говорит Келли. — Разве раньше ты умела силой мысли приводить себя в норму?»
Поворачиваюсь к ней и уже собираюсь ответить, но лишь качаю головой. Может, просто пора почувствовать себя лучше; это безумие — думать, что мне удалось такое сделать.
Одеваюсь, потом тихо иду к Каю; как и говорил, он стоит с закрытыми глазами. Мои руки скользят вокруг его пояса. Он оборачивается, целует меня, и я в ответ впервые целую его по-настоящему. Встаю на цыпочки, чтобы дотянуться, обвиваю руками его шею, запускаю пальцы в волосы, притягиваю его к себе.
Он забывает, что я хрупкая, что он должен быть осторожен. Целует меня снова и снова.
36
КЕЛЛИ
Кай проверяет запасы воды и продуктов — все, что, по словам Шэй, взяла с собой ее мама, когда они бежали среди ночи.
— Продуктов у нас на день или два, — говорит он.
— Я хочу остаться здесь.
— Навсегда?
— Да, навсегда. Только мы вдвоем.
«Кошмар». Кай целует Шэй, и из нее снова льется сахарный сироп.
«Вы не одни, запомнила? Я все еще здесь!» Воображаю, что дергаю Шэй за волосы, и она отстраняется от Кая.
— Мы не проживем поцелуями, — объясняет Кай.
— Можно питаться рыбой! И собирать ягоды. Знаю, какие можно есть. Будем искать съедобные растения. Например, крапиву. Ты можешь сварить суп из крапивы. А еще есть овсюг и много разного, что годится в пищу.
— Звучит вкусно. Откуда ты столько знаешь?
По ее лицу пробегает тень.
— Мама очень любила походы, жизнь на природе. Я с детства привыкла к походной жизни; не так уж давно это было. — Она грустнеет, вспоминает о временах, когда не хотела идти в поход и вообще в любое место, где нет вайфая.
Кай обнимает ее, гладит по волосам.
Ладно, может, ты и искушена в этом, но я жажду пиццы. Ты здесь насобираешь на порцию?
С надеждой в глазах она оглядывает деревья.
— Наверное, нет.
— Значит?
— Еще один день. Давай проведем вместе еще один день. Пожалуйста.
— Хорошо. Значит, завтра.
37
ШЭЙ
Я понимаю, что мы не можем прятаться здесь вечно. Знаю, что у нас заканчиваются продукты, что батарейки в наших телефонах сели и что некоторые, как, например, Иона, должно быть, сходят с ума, не получая от нас вестей.
Но мне хочется остаться в лесу наедине с Каем.
У нас есть последняя ночь. И мы одни, если только Келли уйдет.
В тот чудесный момент, когда он целует меня, вся боль от утраты мамы, все страхи, связанные с возвращением в реальный мир, исчезают. Когда перестает целовать, все возвращается, я словно получаю удар кувалдой в живот. И что будет, когда мы вернемся в Киллин? Даже не хочется об этом думать.
Не хочется думать и чувствовать: я хочу только Кая.
Но в эту ночь, когда я обнимаю, целую и снова целую его, когда мне хочется быть близко к нему, а потом еще ближе, он сомневается. Он говорит, что хочет меня, но сейчас неподходящее время. Что мне надо набраться сил, выздороветь, снова стать цельной.
Боль возвращается, и он обнимает меня, пока я плачу.
Наше последнее утро. Мы обсуждаем, плыть к дому на лодке через озеро или ехать на байке Кая. В итоге побеждает байк. Кай говорит, что мы вернемся за лодкой, когда я окрепну и смогу грести, а он поедет назад вокруг озера. Потом мы идем к лесной дороге, где стоит его байк.
Мне страшно. В душе зияет провал от потери мамы; мне не хочется возвращаться без нее. Что с нами будет? Что о нас скажут, ведь мы сами сожгли ее тело в лесу? Я знаю, Кай говорил, что так надо делать, что у нее был абердинский грипп, и это предотвратит распространение болезни, но разве мы не нарушили целую сотню правил, сделав это самостоятельно? К тому же я — несовершеннолетняя. Возможно, меня заберут у Кая, заставят жить в каком-нибудь ужасном приюте или где-нибудь еще?
Мы находим байк Кая. Садимся, и он трогается в сторону Киллина.
Чем ближе мы подъезжаем, тем лучше я понимаю: все, о чем я беспокоилась, вполне может дополнить перечень свалившихся на меня несчастий.
ЧАСТЬ 3
УКУС
Ищите знаний, но будьте осторожны с фактами. Они подвержены капризам человеческого восприятия.
1
КЕЛЛИ
Мне не нравится ехать на байке Кая вместе с Шэй. Она в моем шлеме, сидит позади Кая, обнимает его обеими руками. Я перемещаюсь вперед и усаживаюсь на руль.
Сначала мы трясемся по ухабам разбитой дороги — возвращаемся тем путем, которым мы с Каем приехали, когда искали Шэй. Он говорит ей, что это, должно быть, лесовозная дорога и что по ней вела его Иона, подруга Шэй. Без моей помощи он ее никогда не нашел бы. Когда Кай произносит имя Ионы, я чувствую нестерпимое желание Шэй повидаться с ней. Она беспокоится об Ионе, а обо мне совсем не беспокоится. Мне больно от ТОГО, что единственный человек, способный видеть И слышать меня, хочет, чтобы я исчезла.