Эфириус. Кристофер Нолланд наших дней

Княжева Анастасия

– Погоди, Кара, у меня есть кое-что получше! – выпалил он и, порывшись одной рукой в кармане куртки, вытащил из него две пары наручников с розовым пушком. Лана… – Не благодари!

В общем когда отец очнулся, я проверяла надёжность замков, захлёбываясь слезами и причитая, какая я никудышная дочь.

– А…и…а! – промычал он, и я вздрогнула.

Наверное, это означало «Карина».

– Папочка, извини, что так получилось… Он не должен был на тебя нападать! – всхлипнула я и бросила раздражённый взгляд на Эндрю,

который казался немного рассеянным. – Ты себя хорошо чувствуешь? – пробормотала жалобно.

– А…и…а!

– Ну прости-прости… Но так будет лучше! Поверь! Вас с мамой и Милой вывезут из страны на частном самолёте…Ты ведь недавно как раз говорил, что мечтаешь об отпуске! Отдохнёшь немного, расслабишься. – Я оптимистично улыбнулась, но тут же сникла под его разъярённым взглядом. – Всё будет хорошо. Обещаю…

Отец перестал вырываться и с ненавистью посмотрел на затылок господина Ллойда. Чудо, что тот не воспламенился…

– Кажется, ты не понравился отцу нашей Кары, Эндрю! – хохотнул Макс, который, судя по всему, находил ситуацию занимательной. – Думаю, после такого знакомства он тебя и на пушечный выстрел не подпустит к своей дочери… Я бы не подпустил…

– Макс! Замолчи! И так тошно! – рыкнула я и вернулась к нашему пленнику: – Это мои друзья, пап. Они очень хорошие, правда! Макс – писатель. А Эндрю создаёт удивительные машины. Он согласился нам помочь разобраться с теми людьми.

Отец что-то недовольно промычал.

– Всё дело в той аварии, что произошла осенью. Меня тогда пытались убить. А Эндрю меня спас. Помнишь, он врезался в ту машину? – Папа замолчал и внимательно на меня посмотрел: – Да, пап. А теперь те люди снова объявились. Полиция тут не поможет. Но мы знаем, как их остановить.

– Не беспокойтесь, господин Грантеев, – уверенно заявил Макс, – Кару мы в обиду не дадим.

– Точно. – Эндрю неожиданно повернулся к нам и сверкнул белозубой улыбкой. – Жаль, что наше знакомство состоялось при таких нестандартных обстоятельствах, но мне очень нравится ваша дочь, и я обещаю, что смогу её защитить. – В голубых глазах мелькнули лукавые огоньки.

Я опешила. Открывала и закрывала рот, пытаясь понять, что Эндрю задумал. А он окинул меня насмешливым взглядом и отвернулся.

– Может, вся эта затея с высылкой из страны и бредовая, – пробормотала, когда дар речи вернулся, – но я просто хочу подстраховаться. Это ненадолго, обещаю. А ключики от наручников я отдам маме. Она тебя освободит, когда вы будете в самолёте…

Отец снова недовольно замычал, и я, бросив на него очередной виноватый взгляд, поцеловала в щёку и переключилась на маму. Она работала инструктором ЛФК, и у неё сегодня была как раз вторая смена.

Мы остановились за два дома от моего, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Тень Ланы поведала нам, что возле подъезда находились люди Штольцберга.

– Ну

что, план с переодеванием в силе? – весело спросил Макс, и я отозвалась ему в тон:

– Похоже на то.

Эндрю надел белый парик, в котором он выглядел просто чудовищно, ну а я – рыжий. С задорными хвостиками. А заодно и какой-то жуткий розовый пуховик вместе с розовыми меховыми наушниками. Джинсы сняла, выставив на всеобщее обозрение утеплённые леопардовые леггинсы. Ну и над соответствующим макияжем пришлось поколдовать.

– Засмеётесь – убью! – честно предупредила я, и Макс, старательно напрягая щёки, бросил мне пачку жвачки:

– Лови бабл-гам! Будешь дуть.

Я прыснула, и мы дружно расхохотались. А отец покосился на нас с сомнением.

– Думаешь, это сильно поможет? – спустя минуту спросила я, придирчиво разглядывая своё отражение в зеркале. – Мне кажется, лицо всё равно узнаваемо.

– А, да, чуть не забыл. – Макс порылся в бардачке и извлёк оттуда два серебристых ошейника. – Лови! Это голографы. Они корректирует внешность и изменяют голос. У Ирены забрали. Тот, что с царапиной, немного сломан и настроен только на дам, но тебе подойдёт. Там слева есть кнопочка…Разберёшься!А второй отдашь маме…

Я покосилась на гаджет с сомнением, но всё же надела и активировала. Посмотрела в зеркало – и ухмыльнулась. Оттуда на меня смотрела девушка с крупным носом, раскосыми маленькими глазками, ямочкой на подбородке и пухлыми щёчками.

– Неплохо… – уважительно присвистнула я, и, пока отец не проделал во мне дыру, шустро выскочила на улицу.

Эндрю выбрался из карлёта следом, и мы вдвоём направились к моему подъезду.

– И что это было такое в машине? – бросила на ходу, окинув его любопытным взглядом.

– Не понимаю о чём ты, – усмехнулся напарник, но так, что мне стало ясно: всё-то он знает.

– Не понимаешь, значит… Хорошо. Я о твоём обещании моему отцу…

– А, ты об этом… – делано легкомысленно отозвался Эндрю. – Ему так будет спокойнее. Он ведь считает, что ты собиралась меня… как это у вас говорится, а охмурять!

– Я не собиралась тебя охмурять!

Эндрю сверкнул белозубой улыбкой и покачал головой.

– Ну-ну.

А я надула пузырь побольше и с возмущением его чпокнула.

Дальше стало не до разговоров. Впереди маячил чёрный джип с людьми Штольцберга, и мои мысли переключились всецело на него. Сердце загрохотало, а когда мы проходили мимо, так и вовсе, казалось, готово было выскочить из груди. Чудом сдержалась, чтобы не ускорить шаг.

Эндрю демонстративно сутулился, опустив пониже шапку-ушанку и засунув руки в карманы. Ну а я старательно надувала розовые пузыри и энергично работала челюстью, подражая жвачным животным.

– Карина? – недоверчиво спросила мама, едва наш колоритный дуэт появился на пороге квартиры.