Егерь Императрицы. Унтер Лёшка
Шрифт:
– Стой! – отдал команду Лёшка, и на ходу выпрыгивая из брички, упал на колени в придорожную пыль. Плавно выжимая спуск своего штуцера, он боковым зрением с удовлетворением отметил, как выпрыгнувший следом за ним Матвей вскидывает к плечу и свою егерскую фузейку.
Хлоп! И тяжёлая пуля штуцера откинула от спины офицера того разбойника, что уже примерялся его рубануть сзади саблей. Лёшка закинул оружие за спину и, выхватив шпагу, с громким криком ринулся на остальных разбойников.
Бах! Разнёсся грохот фузейного выстрела, и большая круглая пуля как перезревший арбуз расколола голову тому, кто сейчас подступал к Алексею самым первым со штыком наперевес.
Тот
Шорх! Чуть отклонённый шпагой Лёшки штык второго оборванца распорол рукав камзола на плече, чуть оцарапав кожу. На всю жизнь он запомнил этот свой первый смертный бой в сумерках. Блеск острия штыка, злое перекошенное лицо мужика в драной, солдатской форме, звон шпаги о сталь. Сбоку выметнулась фигура Матвея, раздался глухой удар приклада его фузейки и мужик в форме рухнул на землю. Всё! Этот бой был закончен.
– Ви есть ранен?! – воскликнул офицер, подбежав к Алексею.
– Нет, ваше высокоблагородие, – покачал он головой в ответ. Штык лишь камзол распорол да ещё немножко кожу задел. И вложив шпагу в ножны, представился – старший сержант Егоров Алексей, следую к месту службы в первую армию графа Румянцева.
– Как это любят русские говорить – немножко ранен, немножко убит, немножко ехать, немножко стоять, – усмехнулся офицер.
– Я есть барон Генрих фон Оффенберг, старший картограф воинский коллегий Её Императорского Величества. Я тоже немножко ехать в первый армий, и, похоже, что немножко вам благодарен Алексей за свой спасений. И он с искренней улыбкой протянул свою руку пареньку. Алексей помялся и крепко её пожал.
– Оо, это есть рука не мальчик, но мужа! – воскликнул барон. Тогда я понимать, почему от вас, с вашим адъютантом так убегать все эти разбойник! Просто они немножко вас испугаться, да?! – и он весело и громко расхохотался.
– Да нет, что вы, это мой дядька, воспитатель Матвей. Мне пока по чину адъютант никак не положен, – сконфуженно протянул в ответ юноша.
– Вот! – поднял указательный палец кверху немец. Опять этот интересный русский слово – «пока». Пока не положен. Будем надеяться, что этот пока не продлиться очень и очень долго. Как я понимать, ведь вы есть претендент на первый офицерский чин?
– Ну да, – кивнул, невольно покраснев, Алексей. По цензу выслуги надеюсь получить звание прапорщика в следующем году, Ваше Высокоблагородие.
– Не нужно говорить о чинах Алексей, для вас, пока рядом нет никто из армейский командир, я есть просто Генрих Фридрихович, ваш добрый друг, если конечно вы сами это не против? – и он подмигнул Алёшке.
– Хорошо Генрих Фридрихович, – кивнул тот. А как так оказалось, что вы поехали без конвоя, всё-таки, извините, и должность, и ваше звание весьма приличное?
– Всему виной этот ваш русский авось, мой дорогой друг, – усмехнулся барон. Я должен быть дожидаться конвой в Балте, но вот этот самый русский авось сказал мне, что можно немножко поспешать, и тогда я уже завтра быть в армий. Всё было очень хорошо, но на этом переезде у кареты отвалиться колесо, а потом из кустов выскочить все эти разбойник. Они убить мой адъютант, а кучер убежать в лес, – с грустью рассказывал барон. Всё было бы очень и очень плохо, и я уже приготовился немножко умирать, но тут появляться вы.
Дальше всё было понятно, и пока Матвей связывал оглушённого им пленного, Алексей с его высокоблагородием отправился осматривать поле боя.
Адъютант, высокий унтер в мундире Преображенского полка лежал на животе возле кареты без движения. Перевернув его, Алексею с бароном открылась большая кровоточащая рана, зияющая в области сердца.
– Ай я яй! – покачал головой Генрих. Очень жаль Игнат, какой хороший рисовальщик карт он быть, а как местность на глаз хорошо снимать. Это есть очень тяжёлый утрата для меня. Придётся запрашивать ещё людей в коллегий, – и, осмотрев остальных покойников он направился на зады кареты. Здесь в пыли как раз и лежал тот самый разбойник, которого Алексей и поразил самым первым из штуцера. Был он с виду гораздо чище и опрятнее остальных, при хороших кожаных сапогах, каракулевой папахе, широком поясе на шароварах и в цветастом кафтане. В одной руке у него была зажата хорошей выделки сабля, в другой же был взведённый кремневый пистоль. Пуля попала ему сбоку в область подмышки и как видно смерть разбойника была мгновенной.
– Вот и в этом мире пришлось перечеркнуть, чью-то жизнь, – с грустью подумал Алёшка, закрывая погибшему глаза.
Барон потоптался около убитого. Взглянул с интересом на юношу и кивнул в ту сторону, откуда они сюда приехали – Какой расстояний стрелять, Алексей?
Лёшка посмотрел туда, куда сейчас глядел немец, пожал плечами и сказал просто, – Да шагов сто, может быть даже чуть больше будет. Стрелять быстрей было нужно, боялся, что вот этот вас саблей вдруг сзади рубанёт. Хорошо ещё, что второй его дружок струсил и своё ружьё выбросил, его-то мне достать было уже нечем.
– Ой ой ой, – покрутил головой барон, – Да вы есть хороший стрелок, прямо как егерь, да мой друг!? Сто шагов дистанций, видеть плохо из-за сумерки, стрелять сверху вниз и так хорошо попасть. Не зря у вас есть такой дорогой штуцер!
– Да ладно, – махнул Лёшка. А вот из пистоля я ни в кого не смог попасть, так шуганул только тех шароварников.
– Найн, найн – опять покрутил головой офицер картограф. Пистолет стрелять только стоя, ты бежать и ствол очень очень сильно туда сюда прыгать, – и он показал, как сильно дёргается ствол пистолета при движении. Я попал из свой пистолет, только когда стоять, – и барон кивнул на двух лежащих возле кареты разбойников.
– Это есть твой трофей, – и он, освободив саблю с пистолетом, из рук лежащего, спустил его курок на предохранительный взвод и протянул всё оружие Алексею.
На ночь устроились недалеко от места схватки. Матвеем под раскидистым карагачем был разложен костёр, возле которого и расстелили попоны, войлочные коврики и всякие другие подстилушки, что были взяты из брички и кареты. У картографа с собой была хорошая корзинка с провиантом, которым он щедро поделился со своими попутчиками.
Обжаренный на углях окорок, лепёшки из кукурузной муки, брынза, козий сыр, яйца с зеленью и овощами, запиваемыми тут же водой из бурдюка, то может быть лучше для путника в такую безлунную южную ночь? Вино немец юноше не предложил, попивая его сам из своей кожаной фляги, – ибо рано еще, – как он сам и сказал, глубокомысленно ткнув в звёздное небо указательным пальцем.