Егерь
Шрифт:
Мои размышления нарушил громкий свист. Пипка, обнаружив те самые задвижки на стене, о которых говорил её отец, устрашающе захохотала, а Вовка, радуясь за неё, подпрыгивал рядом от счастья. «Дурость не лечится», – подумал я и поплёлся к сумасшедшей парочке.
И тут послышались шаги. Мы притихли, забившись в угол. Это ночной дежурный проверял подвал. Он недолго постоял в проёме, а потом, хмыкнув, ушёл, заперев при этом дверь снаружи. Это уж точно не входило в наши планы!
Пипка уселась на полу и стала опять медитировать.
– И що мы тепер будем робити? –
– Он теперь до утра сюда не придёт, – равнодушно ответила Пипка, скрестив ноги в позе лотоса.
– Як це?
– Наслаждайтесь последними часами жизни, мы точно умрём, – продолжала медитировать Пипка.
Умирать в подвале «четвёрки» не входило в мои планы. Я стал ковыряться в замке. Тут резко потух свет, и мы остались в кромешной темноте.
– Поскольку мы всё равно умрём, предлагаю попрощаться. А давайте расскажем друг другу свои тайные секретики! Чур, я первая! – оживлённо прошептала в темноте Пипка.
– Я хочу на Эверест, найти маму и отнести ей Нику.
– Яку ще Ніку? – буркнул Вовка, которому явно было не по себе. Он вообще страшно боится темноты.
– Это кукла моя, мама сама мне её сшила.
– А я ничего не хочу, спать хочу, – сказал я.
Мне показалось, что Пипка поморщилась в темноте.
– А я тебе люблю! – вдруг выпалил в кромешной темноте Вовка.
– Меня? – удивился я.
– Меня он любит, – грубо оборвала меня Пипка.
И тут послышался писк. Я увидел в темноте силуэт огромной крысы, которая глядела мне прямо в глаза. Крыса сидела совсем рядом, в шаге от меня. Я ткнул Вовку ногой. Вовка, увидев крысу, то ли от неожиданности, то ли от страха, громко завопил. А за ним заорала и Пипка.
В общем, дежурный услышал подвальные вопли и открыл дверь. И очень удивился, когда мы трое с криками понеслись наверх. Так завершился тот день, когда Вовка признался Пипке в своих чувствах, а я, как обычно, промолчал.
Глава 7. Скрипичный дождь
Припять, лето 1985 года.
Я маюсь. Школа и выпускные экзамены позади. Я болтаюсь по селу, не зная, чем себя занять. С трудом просыпаюсь по утрам, тащусь на речку, а потом валяюсь под открытым солнцем целыми днями. Даже не плаваю. Лень. Тупо смотрю на небо, считая проплывающие мимо облака. Пока Вовка развлекает в городе Пипку, я размышляю, что же делать дальше. Будущее мне представляется весьма туманным и неопределённым. Как это небо с облаками надо мной. Вот есть облако, а вот оно уже рассеялось. Или его на моих же глазах сожрало другое облако.
Вовка собирается учиться в Московской военной академии имени Ворошилова. Он думает, что мы поедем вместе. «Будем героями, как твой дед», – мечтает он. Я делаю вид, что разделяю с ним его планы, но на самом деле не знаю, чего хочу. Проблема даже не в том, что я не знаю, чего хочу. Всё обстоит намного хуже. Я не хочу знать того, чего я, может быть, хочу. Учиться дальше мне кажется занятием бессмысленным, поскольку я не представляю себя ни военным, ни инженером, ни плотником. Моя бы воля, я, наверное, и из дома бы не выходил, потому как смысла
Я понимаю, что в голове моей происходит что-то, в чём мне не под силу самому разобраться. Мысли как будто бы сплетаются в липкие клубки, которые никак не распутать. Я стал курить. Тайно от Вовки и родителей. Курю по ночам, прячась на заднем дворе. Давлюсь едким дымом, но упорно продолжаю затягиваться. Мне кажется, что дым выкурит ненужные мысли, и мне станет легче. Но легче не становится.
Со стороны я полный разгильдяй, оболтус, еле закончивший школу на слабые «трояки». Самые активные школьные комсомольцы уже поразъехались из села. А я никуда не хочу. Всё, что меня интересует, это возможность поспать до вечера, а потом накуриться на заднем дворе до хрипоты.
Вовка влюбился в Пипку. Если честно, мы оба в неё влюбились в тот день, когда она шесть лет назад буквально свалилась на нас с неба на папиной стройке. Но тогда в подвале, когда мы втроём делились своими тайнами друг с другом, Вовка первым признался в своих чувствах. А я промолчал.
По Пипке не поймёшь, нравится ей Вовка или нет. Она живёт в своих фантазиях, но дружбой нашей не пренебрегает. Ну а кому помешают «два молодца из ларца». Вовка, тот вообще выполняет все её прихоти и желания. Держит на ней зонтик, пока она медитирует на крыше, таскает ей квас в бидоне, поскольку она не переносит очереди. Странная она, Пипка.
Иногда она подолгу молчит, замкнувшись в себе, и тогда мы с Вовкой просто болтаемся рядом. Мы знаем, что это состояние у неё временное, и скоро она придёт в себя, посмотрит на нас своими изумрудными глазами, улыбнётся, а на правой щеке появится её фирменная ямочка.
У Пипки особенные глаза. Мало кто может выдержать её взгляд. Даже самый точный световой спектр не определил бы их оттенок. Фотографы знают, что контрастные цвета при смешивании дают так называемый ахроматический цвет. Его невозможно уловить сразу. И, что самое интересное, такой цвет каждый человек видит по-разному. Вот и цвет глаз Пипки виден только мне. Больше никому. Мне кажется, даже Вовка его не видит. Или он притворяется. Когда я как-то поделился с ним своими наблюдениями, он только буркнул в ответ: «Зелені ж просто».
Со стороны мы вроде как дружим втроём, но на самом деле меня в этом треугольнике не так уж и много. Вовка заметно доминирует, а я и не сопротивляюсь. Он вообще настойчивее меня во всём. Если уж Вовка что задумал, то других вариантов, кроме как задуманному исполниться, просто нет. А Пипке, как мне кажется, абсолютно до лампочки, кто держит над ней зонтик.
Жара. Река раздражает своим бессмысленным всегда одинаковым течением. Я чувствую себя лишним везде. Вернее, я чувствую, что меня нет. Мир меня не видит и знать не хочет. Меня как будто бы исключили отовсюду: из школы, поскольку я её закончил, из дома, в котором тоже никому нет до меня дела, из города. Там Вовка с Пипкой, и им тоже всё равно, есть я или нет. Даже на папиной стройке я лишний. Когда я иногда наведываюсь к нему, то он отмахивается от меня как от назойливой мухи.
Конец ознакомительного фрагмента.