Егерь
Шрифт:
Роден скривила губы и едва не расхохоталась.
– Темный, ты слишком в себе уверен.
– Это сделал тот, кто хорошо знаком с традициями моего народа. Подобная публикация в газетах и в сети вызовет резонанс на Олмании. Мне придется дать объяснения.
– Скажи правду, – пожала плечами Роден. – Подруга я твоя давняя.
– Я так и скажу, – Зафир облокотился о столешницу и потрепал волосы на затылке. – Однако, пересуды это не остановит. Член Императорской семьи не может светиться в общественных местах подобным образом. Придется объявить о нашей помолвке, подруга давняя моя. Иначе, репутацию нашей семьи не отмоем.
– А если я откажусь?
– Ты откажешься, – кивнул Зафир. – Недели за две до свадьбы. Кольцо сможешь забрать себе.
– Сто тысяч и кольцо.
– Двадцать тысяч и кольцо.
– Сто пятьдесят тысяч и кольцо, – Роден закурила и выдохнула дым.
– Пятьдесят тысяч и кольцо, – Зафир взял кружку и пригубил кофе.
– Двести тысяч и кольцо, Темный.
Зафир повернулся к ней лицом и нагло ухмыльнулся.
– У тебя ни копейки за пазухой. Платье на похороны тебе Сафелия купила. Ты – нищебродка, которой я предлагаю поулыбаться на камеру несколько месяцев, а затем свалить с крупной сумой в кармане и дорогим кольцом на пальце. Шестьдесят тысяч и кольцо. И куча барахла, которое я прикуплю тебе к свадьбе. Мое покровительство, оборудование и оружие. Это хорошая сделка, соглашайся.
Роден выдохнула дым.
– Триста тысяч, Темный. Кольцо и все, что ты перечислил. Запомни, – она подошла к нему вплотную, приподнялась на носочки и прижалась к его щеке, чтобы ласково прошептать на ухо, – члены знатных суирских родов никогда не торгуются. Мы можем только повышать ставку в наказание за то, что нас оскорбляют. Сам знаешь, что для суирян ты и твой Император – никто. Желаешь ввести олманцев в высшее общество Суи – заплати мне триста тысяч, и я открою все запертые двери перед тобой и твоей Империей.
– Кто же ты такая, Роден Кенигстен? – прошептал ей на ухо Зафир.
– Нищебродка, – она отстранилась и вновь затянулась, – которой когда-то кланялась сама Сомери.
Зафир смотрел на нее с высоты своего роста. Она не блефовала, нет. Она демонстрировала ему манеры, на которые раньше он не обращал внимания. Голова в наклоне, угол рта приподнят, подбородок горделиво смотрит вверх. Плавный жест рукой – елотка поднесена к губам, вдох – рука с елоткой изящно повернута в сторону, выдох – дым тонкой струйкой стелется у ее губ. Она позволила себе проигнорировать приветствие Сомери на похоронах и все еще не поплатилась за это. Так в чем подвох: в давней вражде или в бессилии одной из сторон предпринять хоть что-нибудь против другой?
– По рукам, – Зафир улыбнулся и кивнул.
– Обслуживание в постели в эту сумму не входит, – она протянула руку, предлагая ее пожать.
– А сколько стоит с тобой переспать? – Зафир вскинул бровь.
Роден засмеялась, да так сильно, что даже закашлялась.
– Так сколько стоит с тобой переспать? – переспросил Зафир.
– Ты ошибся адресом, Темный. Проституток снимают в другом месте, – она покинула кухню, заходясь злобным смехом и закашливаясь при этом.
Сафелия заперла дверь каюты и присела на узкую койку. Аккуратно расстегнув костюм, она стянула его с плеча и застонала. Дилер продал ей аптечку для таких случаев. Сафелия достала ее из сумки и открыла набор. Застелила пленку на колени, открыла бутыль с антисептиком и полила на зияющую рану. Слезы боли полились из глаз. Степлер. Сафелия несколько раз вдохнула и поднесла его к коже. Щелчок. Рука затряслась. Щелчок. Щелчок. Щелчок…
– Госпожа, вы же знаете, повязки снимут, как только раны заживут.
– Я сыта по горло вашими обещаниями, – Сафелия смотрела на свое забинтованное тело в отражении в окне. – Вы показываете мне новые лоскуты кожи, но никогда не позволяете посмотреть на себя целиком. Вы сказали, что технологии позволят вам все исправить. Почему мне нельзя взглянуть на себя сейчас?
– Потому что лечение еще незакончено. Лоскуты приживаются, госпожа, но не так быстро, как нам бы того хотелось.
– Сделайте еще операцию. Сколько угодно операций! Я согласна! – воскликнула Сафелия.
– Госпожа, мы делаем все, что в наших силах.
– Уходите… Оставьте меня одну.
– Доктор велела быть с вами всю ночь.
– Вот и будьте! – Савелия обернулась к медсестре и указала рукой на дверь, – только там, снаружи!
– Госпожа, вам пора принимать лекарства.
Сафелия попыталась засмеяться, но не смогла. Кожа на животе натягивалась под повязками и становилось больно даже вздохнуть.
– От ваших лекарств моя жизнь представляется мне в розовом цвете. Но она не розовая… Она, твою мать, цвета дерьма…
– Госпожа, ваши лекарства, – медсестра протянула стаканчик с таблетками. – Это стандартный протокол терапии в подобных ситуациях. Мы поможем забыть о том, что произошло.
– А кто поможет мне жить дальше? – Сафелия взяла стаканчик и опрокинула горсть таблеток в рот.
Медсестра протянула стакан с водой.
– Запейте, госпожа.
Сафелия несколько раз сглотнула слюну и даже не скривилась.
– Не запиваю, – бросила она и запрыгнула на кровать.
Не успев коснуться матраца, она поднялась в воздух и стала парить над периной.
– Постарайтесь уснуть, госпожа, – медсестра присела у кровати. – Я буду рядом.
– Меня достало спать в невесомости, – пробурчала Сафелия, переворачиваясь лицом вниз.
– Мне очень жаль, госпожа.
Сафелия вспомнила, как спустя несколько минут стало легче. Как безразличие опустилось на ее плечи и жизнь вроде бы снова потекла своим чередом.
Степлер выскользнул из пальцев и упал на пол. Взгляд Сафелии потух, и она без сил рухнула на кровать. Нужно нанести биоклей на рану поверх скобок. Она нанесет… Позже… Немного позже…