Егерь
Шрифт:
– Ты про изнасилование?
– Про него.
– Не думал, что это впечатлит тебя, – хмыкнул Темный.
– Значит, ты соврал, чтобы произвести впечатление на Ситен?
– Но она ведь пыталась меня лечить, – Темный присел на траву, глядя, как Роден все глубже заходит в воду. – Я дал ей повод для раздумий.
– Сафелия никогда не вдавалась в подробности, когда речь заходила о ее ближней и дальней родне, – ответила Роден. – Жизни Доннарской и Олманской Императорских семей она всегда описывала парой общих фраз.
– Но она все равно рассказала тебе больше, чем должна была. Ты же сохранила молчание, ничем не выдав свое происхождение и историю.
– Скажи, когда в твоей семье появилась сестра, все внимание тут же переключилось на нее?
Зафир молчал.
– Ты часто убегал из дома, предпочитая оставаться наедине с природой и с самим собой. Ты знал, что мать найдет тебя и вернет обратно. Это сформировало твою модель поведения. Ты убегаешь от красивых женщин, и если они достаточно напористы в своих желаниях, даешь им то, чего они хотят. Так же ты убегаешь от своих родственников, от всех, кто дорог тебе. Ты прячешься в надежде, что тебя найдут и вернут домой.
Роден нырнула в розовую воду и поплыла.
– Зато тебя тянет к властным и жестоким мужчинам! – прокричал в ответ Зафир. – Таким, как твой отец! Подсознательно ты ищешь в них любовь, которую не дал он.
Роден вынырнула и повернулась к Зафиру. Краска начала сползать с ее лица, обнажая белоснежную кожу лба, носа, щек. Она стекала с нее вместе с водой, расползаясь цветным пятном вокруг.
– Я не ищу любви, – она улыбнулась, продолжая стоять посреди грязного пятна в воде. – Я только охочусь.
Он смотрел на ее обесцвеченное лицо, а она смотрела на него. Это лицо было именно таким, каким и было оно под слоями татуировок. Красивым.
Вспышка и Зафир вернулся на корабль. Роден отползла от него, размазав кровь по полу.
– Что это за техника воздействия? – спросил ее Зафир, все еще пытаясь прийти в себя.
– Не со всеми получается, – Роден встала с пола. – Но, если человек умеет погружать в транс, я в этом трансе чувствую себя, как рыба в воде.
– Меня обучишь?
– Этому нельзя научить, Темный. Либо ты умеешь это делать, либо нет. И еще одно, – она зажала кровоточащий нос рукой, – еще раз погрузишь меня в транс без моего разрешения – я изгажу все твои приятные воспоминания, как только смогу.
Зафир хмыкнул.
– Не любишь погружаться в транс или не любишь тех, кто способен погрузить тебя в него?
– Я тебя предупредила.
Он улыбнулся. Встал с пола и, взяв ее за руку, потащил за собой.
– Куда ты меня ведешь? – она семенила за ним ко коридору.
– Уже пришли, – он приложил руку к электронному замку на стене и дверь перед ним распахнулась.
– Твоя каюта? – спросила Роден, осматриваясь.
– Да.
– Моя больше.
– Да. Ванная там. Умойся и возвращайся.
Роден склонилась над раковиной и включила воду. Ополоснула лицо и взглянула на себя в зеркало.
– Ты выглядишь как шлюха! – ревел отец.
– А ты как всегда жалок!
Роден отбросило к стене. Ребра треснули, дыхание свело. Раковина и унитаз раскололись на куски. Если бы не блокировка, вряд ли от Роден что-нибудь осталось.
– Господи! – вопила мать. – Господи, что ты наделал!
– Молчи! Это – твое воспитание! Взгляни на нее! Разоделась как настоящая потаскуха!
– Но это же выпускной вечер! Господи, остановись!
– Честь семьи – превыше всего!!!
– Теперь я тебе больше нравлюсь, папа? – прошептала Роден, глядя на отражение в зеркале.
Зафир стоял в дверном проеме и смотрел на нее. Она не сразу его заметила. А когда заметила, тут же отвернулась.
– Чистое полотенце на полке, – подсказал он.
– Благодарю, – Роден вытерла лицо и оставила полотенце на раковине.
– Он жив? – тихо спросил Зафир.
– Кто? – не поняла Роден.
– Твой отец. Он жив?
Она улыбнулась. Не печально, нет, удовлетворенно.
– Мне было семнадцать, когда его взорвали в прямом эфире вместе с тридцатью членами Парламента Суи. Запись теракта транслировали по всем каналам, не переставая. Ответственность взяла на себя одна из радикальных группировок. Сомери лично контролировала расследование. Тех, кто это сделал, нашли и публично казнили.
– А твоя мать? Она жива?
– И невредима, – добавила Роден. – Так же, как и мои брат с сестрой.
– Ты в семье старшая?
– Да, – Роден остановилась напротив Зафира, она продолжала улыбаться.
– Это не он, не так ли?
– Что «не он»? – спросила Роден.
– Сделал это с тобой?
– Того, кто это со мной сделал, я убила собственными руками. А папа, к счастью, к этому моменту был уже давно мертв.
– Почему «к счастью»?
– Потому что он был бы следующим.
Зафир посторонился, пропуская ее в комнату.
– В каждой знатной семье есть свои тайны, Темный, – ответила она, проходя мимо него. – В моей. В твоей. Для остального мира мы либо эталоны для подражания, либо съехавшие с катушек фрики. Середину обычно никто не выбирает.
– Ты определенно фрик.
– Готовься, Темный. Вскоре ты тоже им станешь, – она обернулась и погладила себя по щекам. – Мои суициды будут греметь на всю Вселенную, а фотографии разойдутся огромными тиражами. И каждый задастся вопросом, отчего же такой красивый и богатенький мужик выбрал себе в спутницы такую конченую уродливую психопатку? Мне интересно знать, что ты им ответишь?