Егерь
Шрифт:
– А она может что-то предпринять? – уточнил Урджин.
– Конечно! – кивнула Роден. – Вопрос только в том, что это будет и когда этого ждать? В любом случае, Сомери не допустит, чтобы ее лучший ученик женился на такой черной личности, как я.
Все, как один, уставились на Зафира. Роден засмеялась.
– Неужели он забыл рассказать вам, у кого тренируется последние три года? – она пригнулась и заговорщицки прошептала: – А они вообще знают, что ты руководишь ее отделом в бюро общественной безопасности?
– Это не ее отдел! – Зафир повысил тон. – И я служу не Сомери, а Совету Всевидящих!
– Да что ты! – Роден хлопнула в ладоши и расхохоталась.
– Он служит Совету Всевидящих, – взял слово Урджин.
– Как скажете, – она подняла руки и пожала плечами. – Не претендую!
– Почему вы уверены, что Сомери станет препятствовать вашему браку? – спросила Назефри. – Или она знает о вас то, чего не знаем мы?
– По правде сказать, вы ничего обо мне не знаете, – Роден опустила руки и продолжила ковыряться в рыбе. – Как не знаете ничего о Сомери. У нее свои планы и они касаются каждого из ее учеников. Возможно, она уже подыскала для вашего брата подходящую кандидатуру в супруги и лишь ждала момента, чтобы свести их. А тут я… Как неудачно…
– Или слишком удачно, – Эста прищурилась и отпила сок из бокала. – Как и те фотографии с похорон.
– Я тут ни при чем, – покачала головой Роден.
– Тогда кто причем? – спросила Эста.
– Я сам во всем виноват, – заступился Зафир. – Стоило быть более осмотрительным на подобном общественном мероприятии.
– Идеальный способ ввести ее в нашу семью, – заулыбался Камилли. – Вот только кому это выгодно? Ну, кроме Роден, конечно… – добавил он.
– Тому, кто хочет подпортить репутацию вашей семьи, – Роден пережевала рыбу и глотнула воды из стакана. – Тому, кто хотел опорочить одного из вас, выложив сомнительные фотографии в сеть.
– Или тому, кто очень хотел видеть тебя на Олмании, – добавил Зафир и взглянул на Роден. – Мы так и не нашли фотографа. В редакции газеты сказали, что фотографии получили по сети от анонимного источника.
– Я потеряла суть разговора, – вздохнула Назефри.
– Наш маньяк оставляет послания для Роден, – пояснил Зафир. – Полтора года он орудует на Олмании и ищет встречи именно с Егерем. Возможно, он знает Егеря? Возможно, он давно следит за ним?
– Если ты прав, то убийца – не иной, – подытожила Роден.
– Убийца – не иной! – едва не прокричала Эберроуз. – Сотворить подобное с женщиной… с женщинами… Мы на такое не способны! Никто из нас!
– Да прям-таки… – едва ли не расхохоталась Роден. – Вот вы жили на своих кораблях. Бороздили просторы бескрайней Вселенной другого измерения. Неужели у вас никого не убивали? Не насиловали? Что, преступников вообще не было?
– Любое преступление на любом корабле каралось смертной казнью, – ответила Эберроуз. – Мы искоренили жестокость в наших людях.
– За воровство тоже казнили? – решила уточнить Роден.
– За любое преступление. В том числе и за воровство.
– И сколько смертных казней было проведено среди иных, скажем, за последний год до вашего прибытия сюда?
– Немного, – ответила Эберроуз.
– Хорошо же вы жестокостью жестокость искореняли, – Роден усмехнулась. – Но я все понимаю. На кораблях места немного, а люди имеют свойство размножаться. Украл – за борт, избил кого-то – за борт, изнасиловал – за борт, убил – за борт. Хороший способ решить демографические проблемы.
– Ты забываешься, Роден, – напомнил Стефан и злобно взглянул на нее.
– Извините, если затронула нежные чувства, – она подняла руки и вежливо кивнула Эберроуз. – Мы будем подозревать всех, в независимости от расовых различий. Ничего личного, Эберроуз, – Роден поковыряла салат вилкой. – Если фотографии сделал убийца или их сделали по заказу убийцы, значит он из нашего мира. Он знаком с моим прошлым. Следует запросить все видео- и фотоматериалы с похорон Ромери. Возможно, он действительно был там. И, возможно, мы с ним давно знакомы.
– А в чем суть его посланий вам? – спросила Эста.
– Он цитирует для меня стихи, – Роден глотнула воды. – Одно из животных, которых я убила, тоже цитировал эти стихи. На Суе они вообще довольно известны. Их автор – суирский поэт, славившийся своими садистскими наклонностями. Богема его обожала, пока одна из его любовниц не вышибла ему мозги бронзовой статуэткой. Кажется, это было в прошлом тысячелетии. Хотя, я могу ошибаться.
Назефри откашлялась.
– А если убийца просто выбрал не те строки для своих посланий, совершенно не представляя, что может тем самым задеть тебя? – спросила она.
– Тогда ему точно не повезло, – Роден подмигнула ей и вновь глотнула воды. – Кстати, приготовьтесь. В ближайшее время на вашу семью вывернут такое ведро помоев, что тяжело будет отмыться. За мной тянется длинная вереница неприглядных историй, из-за которых пострадаете вы все.
– Что за истории? – спросил Урджин.
– Четыре попытки суицида.
– Она работала под прикрытием, – перебил ее Зафир.
– И пользовалась настоящим именем? – не понял Камилли.
– Ну, я же не знала, что господин Кеоне воспылает ко мне… – Роден повернулась к нему и прищурилась. – Чем ты там воспылал ко мне?
– Страстью, – подсказал Зафир.
– Воспылает ко мне страстью и захочет жениться. Извините, – она беспечно пожала плечами.
– Не знал, что род Кенигстенов вообще существует, – заметил Урджин.
– Это анаграмма имен моего отца и покойного мужа, – ответила Роден.
Зафир поперхнулся соком.
– Конечно, ты ничего не смог накопать на Роден Кенигстен, – продолжала говорить Роден. – Если честно, моя семья позаботилась о том, чтобы стереть все воспоминания обо мне.
– Что с ним случилось? – спросила Эста. – С твоим мужем?