Егерь
Шрифт:
– Сексоголик хренов, – выдохнула Роден и отвернулась. – Сходи, спроси, все ли с ней в порядке.
– С ней все в порядке, – ответил Темный.
– Чего ты хочешь? – утратила терпение Роден и заглянула в лицо Темному. – Чего лезешь ко мне? Таких сердобольных повидала на своем веку. Хочешь потрахаться в туалете – так и скажи. Я подумаю над твоим предложением. А если в психолога поиграть решил – отвали сразу. Достаточно, что мне Кашпо по мозгам ездит.
Он взирал на Роден с высоты собственной надменности и явно о чем-то размышлял.
– Чернее
Роден улыбнулась ему. По крайней мере, сейчас он говорил искренне. Но все же понять, чего он от нее хотел, она не смогла. Роден затушила елотку и, обогнув Темного, зашагала в зал.
Она подошла к Красавчику, сидящему за столом, и остановилась напротив.
– Отвали, – буркнул он.
– Как скажешь, – взмах ногой и брызги крови разлетелись по сторонам.
Хруст сломанного носа обласкал слух. Красавчик рухнул на пол и завыл, как девчонка. Язва смеялась. Кто-то кричал. Роден заломили руки и повели в изолятор. Напоследок она обернулась и еще раз взглянула на Темного. Он был неправ в одном: тьма давно сожрала ее.
Изолятор – довольно милое место. Темная комната, обитая поролоном, мягкий пол, на котором приятно лежать, и тишина, благословенная тишина. Роден принесли ужин, включили приглушенный свет. Она поела и кивнула санитару, забравшему поднос.
Даже в таких местах, как это, среди зверей разных мастей попадаются обычные люди. Обычные значит нормальные. Хотя, где залегает граница этой «нормальности»? Роден хмыкнула и легла на пол. Осталось дождаться наступления ночи.
Он открыл дверь, как они и условились, в полночь. Роден вышла в коридор и кивнула санитару.
– Я дала тебе слово, – прошептала она. – И не подведу.
– У тебя два часа. Потом меня опять сменят.
За ней пришли только вечером следующего дня. Роден встала, пригладила растрепанные волосы на затылке и улыбнулась санитару.
– Сегодня я пропустила терапию.
– Сегодня занятий не было. Пойдем.
– А завтра будут?
– Никто не знает. Велено всех развести по комнатам.
– А покурить? – заныла Роден.
– До завтра покурить не сможешь.
Роден приняла душ, сменила костюм и прилегла на кровать. Улыбка не сходила с ее лица. Запрыгала, сука, заметалась. Еще бы! Пропала ее маленькая коллекция видеозаписей и никаких зацепок на счет того, кто это сделал.
Занятия в
– Елотки есть? Курить хочу, просто умираю.
Лоскутное Одеяло молча протянула ей пачку.
– Спасибо, – Роден кивнула и направилась на веранду.
Красавчика нигде не было видно. Язва бросила на нее смешливый взгляд и юркнула в туалет. Роден попросила прикурить у санитара и подошла к окну. Одна затяжка, другая. Глотая дым, она считала минуты. Затушив окурок, Роден бросила взгляд на Темного с Лоскутным Одеялом, и направилась в туалет.
– Могу я пройти? – спросила она у санитара, стоящего на входе.
– Подожди немного. Там занято.
– А сколько стоит посмотреть? – она загадочно улыбнулась.
– У тебя все равно денег нет.
– Моя подружка заплатит, – Роден кивнула в сторону Лоскутного Одеяла.
– Деньги вперед!
Она не без злости метнулась к Одеялку, играющей в шахматы с Темным.
– Пятерку дай.
– И тебе привет! – улыбнулась та.
– Пятерку дай, – зашипела Роден, – быстро!
Темный прищурился, перевел взгляд на Одеялко и достал из кармана бумажку.
Роден схватила ее и вновь метнулась в сторону туалета.
– Держи, – бумажка легла на грудь санитара и дверь перед Роден тихо отворилась.
Она прислонилась к стене и медленно выдохнула. Здесь не было зеркал, значит в отражение подглядеть не получится. Роден припала к полу и нашла их. Две пары ног в третьей кабинке. Она подошла, беззвучно отворила дверь и отошла на несколько шагов, наблюдая за пошлой сценой. Язва полировала Красавчика, стоя на коленях. А красавчик улыбался, глядя на Роден.
– Он не достанет для тебя дозу, – произнесла Роден и Язва замерла. – Он на строгаче, как и ты. И к нему никто не приходит, как и к тебе.
Язва разогнулась, поднялась с колен и уставилась на Красавчика. Мгновение тишины, секунда чужой боли и море наслаждения в синих глазах чудовища.
– А-а-а-а! – Язва бросилась на Красавчика, а тот стал хохотать.
Санитары влетели в туалет. Роден посторонилась и вышла. Тварь, что еще сказать. Ей везет на таких. Она их нутром чует и будто этим же нутром и притягивает.
Роден вернулась на веранду. Плюхнувшись в кресло, она устало закрыла глаза.
– Я все елотки тебе отдала…
– Держи, – Роден протянула Одеялку пачку.
Лоскутное Одеялко присела рядом и помахала санитару, чтобы прикурить.
– И что ему за это будет? – спросила Одеялко, выдыхая дым.
– Ничего, – Роден затянулась. – Все добровольно. Это Язве достанется. Посидит в изоляторе несколько дней. Потом вернется. Из нашей группы ее переведут.
– Как ты поняла? Я имею в виду… – Одеялко запнулась, – как ты…