Египетский манускрипт

Батыршин Борис Борисович

– Это четыре дня назад было? – уточнил Николка. – И что же вы, в участок так и не сходили?

Яков поморщился:

– Ну что вы, пан гимназист, какой еще участок… меня же там перво-наперво спросят: «Что это тебе, щучий сын, в лечебнице понадобилось?» А Олег Иванович хотел, чтобы я насчет доцента по-тихому все разузнал. А раз по-тихому – то на кой ляд мне полицию вмешивать?

– Так опасно! – Николка никак не мог понять, как можно отказаться от помощи полиции. – Они же могли убить вас, Яков! Двое, с револьверами… а вдруг отыщут вас и нападут?

Яша усмехнулся:

– Пусть попробуют – ноги сотрут меня искать! Я ведь отсиделся – и опять к лечебнице пришел,

только уже по-тихому. И проследил за этими типами, которые с револьверами. Оказалось – это приказчики торгового дома Веллинга – ну, у них еще на Кузнецком торговля модными тканями. А приставлены они к клинике по просьбе управителя, британского подданного. Он, я так думаю, и платит за лечение Евсеина. Только никакие то не приказчики. Хитровцы [7] , к гадалке не ходи.

7

Хитровка, Хитров рынок – историческое обиходное название района Хитровской площади в Москве. В конце XIX в. была известна как рассадник всяческого ворья, бродяг и жуликов.

Он помолчал.

– И еще: у Веллинга два дня назад остановился какой-то приезжий иностранец. Я тамошних мальчишек расспросил, а потом и сам его увидел – голову даю на отсечение, это и есть тот самый бельгиец, что после дела с Евсеиным из Москвы сбежал! Описание из полицейского протокола точь-в-точь совпадает, а особо шрам – большой такой, поперек правой брови. Это точно Ван дер Стрейкер и есть. И я сам видел, как бельгиец этот типов из клиники допрашивал. Те, даром что здоровенные лбы, стояли перед ним понурившись, – а Стрейкер хрясь одного в зубы, да со всего замаху! А лоб только утерся да и пошел себе с битой харей. Но только он не просто так пошел – я за этой парочкой потом весь день таскался. Они, пан гимназист, нацелились сюда, на Гороховскую, точно говорю! Это я про них спрашивал – не было ли кого подозрительного? Наверняка бельгиец что-то об Евсеине знает; и недаром Олег Иванович интересуется насчет пропавшего доцента. Этот бельгийский прохвост теперь ваш дом в покое нипочем не оставит. Я, когда шел сюда, заметил возле дома одного – на студента похож. Он за домом и следит; а те мордовороты ждут где-нибудь рядом, в укромном местечке. Так что вы бы, пан Никол, поосторожнее…

– Ясно. – Николка встал и решительно одернул гимназическую рубаху. – Знаете что, Яков, посидите здесь минутку. Я зайду домой, возьму кое-что – и посмотрим на вашего шпика…

Глава 3

Из путевых записок О. И. Семенова

На другой день с утра паломники принялись собираться на пароход. К подворью подали подводы (платформы, как их именуют в Одессе), нанятые монахами; с паломников исправно брали деньги за транспорт. Одесские мастера извозного промысла, биндюжники, заслуживают особого интереса – они будто сошли со страниц «Одесских рассказов» Бабеля и из песен Утесова… Или о биндюжниках пел только Бернес?.. Впрочем, не так уж и важно.

Итак, отслужив напутственный молебен в церкви подворья, монахи проводили паломников в путь. Среди тех, что победнее, ходили тревожные разговоры – оказывается, многие не получили назад паспортов.

В «Наставлении Палестинского общества» подробно перечислялись сборы: за гербовые марки, за бланк паспорта, за визу турецкого консула, за регистрацию вида в полиции, за бланки прошений. А в конце перечня говорилось, что, даже понеся все

эти хлопоты и расходы, паломник «может все-таки не получить заграничного паспорта и возвратиться обратно на родину, не посетив св. мест». Россия есть Россия – некоторые вещи остаются неизменными, несмотря на любые революции…

Итак, за номер заплачено (монахам ничуть не меньше, чем в обычной гостинице); оставалось погрузить багаж, взять извозчика для себя и отбыть на пароход – с тем чтобы прибыть часа за два до отхода. Пристань была заполонена толпой. Тех, кто поднимался на борт, провожали в салон второго класса, где за сдвинутыми столами сидело несколько жандармов. Они вырезали из паспортных книжек листы и ставили штемпели, а затем выкликали владельцев паспортов и вручали вожделенные документы:

– Петров?

– Я!

– Как звать?

– Иван!

– Получи!

После чего счастливец сквозь всю толпу продирался обратно на пристань, забирал нехитрый скарб и спускался в люк искать местечко на одной из палуб.

Паломников, отнесенных к «чистой публике», пропускали вне очереди; разница в обращении была тем более заметна на фоне бесцеремонного обращения с богомольцами из простого сословия.

Удивительно, сколько мешков имели при себе паломники. Почти все озаботились запасом каких-то особых, «тройной закалки», сухарей, крупы и даже картофеля и капусты. Многие тащили полотна, ризы, покровы, ковры и другие предметы, взятые в пожертвование на Гроб Господень. На одних узлах были нашиты метки с надписанными именами владельцев; на других, хозяева коих не знали грамоты, стояли цветные крестики.

Шум и гам отправляющейся публики перекрывали крики распорядителей – те обходились с паломниками запросто, без всякого пиетета. Размещение пассажиров третьего класса мало отличается от скотского. Многие устроились прямо на открытой палубе – под дождем, на солнце, на ветру. Другим, счастливчикам, достались нары под мостиком у машинного отделения. Это были евреи из Средней Азии. Поначалу, увидев бухарские халаты, мы приняли их за мусульман; но, разглядев еврейские книги, сообразили, кто это.

В трюме паломникам было несколько удобнее. Они устраивались группками по трое-четверо, оградив вокруг себя тюками и мешками некоторое пространство – воистину человек нуждается в собственном уголке в любых, самых случайных и неудобных для жизни условиях!

Разместившись в трюме поуютнее, паломники оживились – и вскоре оттуда зазвучали духовные песни.

На нашу долю была выделена удобная двухместная каюта – увы, весьма небрежно прибранная, – оставалось с грустью вспоминать ослепляющую чистоту и комфорт классных вагонов. Видимо, паломники поднимались на борт в таком настроении, что готовы были безропотно мириться с любыми неудобствами и недостатком гигиены…

До сих пор мне не случалось путешествовать по морю, и уж тем более на таких вот пароходах. Трехдневный круиз по Волге до Углича и обратно не в счет; так что представления о предмете у меня были самые расплывчатые – в основном по фильму «Титаник», просмотренному в глубоком детстве.

Так вот наш пароход не был «Титаником». Пожалуй, лучше всего подошло бы слово «лоханка» – это если проявить такт и не употребить вполне заслуженного «старое корыто». Начать с того, что никакой это оказался не лайнер – больше всего наш гордый «пенитель морей» походил на сухогруз, наскоро переделанный для перевозки то ли заключенных, то ли солдат. Зафрахтован он был конторой под названием «Александрийская круговая линия», обеспечивающей трансфер богомольцев на Ближний Восток и обратно.