Египетский манускрипт
Шрифт:
Ромка перевернул на спину тело у двери. Громила умер сразу: бебут вошел снизу вверх, в живот, и дальше – до сердца. Все как учили… Рядом с трупом валялся крошечный, нелепый в такой обстановке двуствольный пистолетик с перламутровой ручкой. Ромка хозяйственно прибрал опасную фитюльку и покосился на мертвеца: у того из-под нахлобученной на глаза шапки виднелся затылок, правая половина которого обросла волосами много короче, чем левая.
– Каторжный, – определил репортер. – Их нарочно так стригут, чтобы опознать проще было. Или по волчьему паспорту [78] живет…
78
Хитровский термин, произошедший от прозвища ночлежников «волки Сухого оврага»; документ, не позволявший жить в Москве, Санкт-Петербурге, Варшаве и еще нескольких крупных городах Российской империи.
Ромка скривился и отошел от трупа. Что-то было не так… чего-то не хватало…
– Кстати, барон, а где господин лейтенант? Он вроде за вами шел?
Барон чертыхнулся и кинулся назад, в коридор – и оттуда немедленно донесся его вопль:
– Серж! Мон дье, как же так! Роман, сюда, срочно!..
Ромка, чуть не сбив с ног сунувшегося на крик барона Яшу, метнулся за бароном.
– Ах, мать же твою…
Корф стоял на коленях, а перед ним поперек коридора навзничь лежал лейтенант – из-под его неестественно вывернутой руки по грязному полу расплывалась кровавая лужа.
– Что ж, я вас оставлю, друзья. – Гиляровский протянул Корфу могучую ладонь.
Тот пожал.
– Спасибо вам огромное, Владимир Алексеевич, без вас мы бы этого олуха точно не вытащили.
И барон потрепал по затылку Яшу. Тот пробормотал что-то благодарное, не отводя восхищенного взгляда от могучей фигуры запорожца.
– Ну, не преувеличивайте, барон. Вы бы и сами им показали такую кузькину мать, что любо-дорого. Да и молодой человек – Роман, кажется? – эк он ловко вражину резанул! Я, признаться, такой акробатики и на Кавказе не видел, а уж там какие умельцы попадались! Это же не каждый сможет – вот так, снизу, и сразу насмерть!
– Да, юноша способный, – согласился Корф. – Его бы еще к делу пристроить… ну да это моя забота.
– Пристройте, барон, пристройте. А хотите, я помогу – знакомства, знаете ли, имеются.
Они беседовали на площадке второго этажа выбеговского флигеля. Мимо то и дело шмыгала Феодора – то с кувшином горячей воды, то с чистым полотном. Из-за двери гостиной глухо доносились голоса: Корф самолично привез на Спасоглинищевский военного хирурга доктора Ляпина, с которым водил знакомство со времен Балканской войны.
– Извините, Владимир Алексеевич. – Яков наконец преодолел смущение. – Не позволите ли мне как-нибудь вас навестить? Я ваши статьи про уголовных читаю – и не только их, все. Вот, например, очерк в «Русском слове» о мясных лавках в Охотном ряду…
Гиляровский благодушно посмотрел на Яшу. Тот вновь смутился.
– А что, и заходите, юноша. Я в доме Титова, на Столешниковом обитаю – недавно только перебрался. Буду рад. Вы ведь, кажется, тоже воровским миром Первопрестольной интересуетесь? Глядишь, когда-нибудь станем коллегами.
Мимо репортера протиснулась зареванная Феодора. В руках – эмалированный таз с ворохом окровавленных тряпок, багровыми клочками ваты… Гиляровский проводил ее тревожным взглядом. Когда прислуга отворяла дверь, из гостиной снова донеслись голоса: надрывный – Ольги и рассудительно-увещевающий – Ляпина. Барон заторопился:
– Простите великодушно, Владимир Алексеевич, после договорим. Сами понимаете…
– Да, жаль вашего лейтенанта, – кивнул Гиляровский. – Весьма достойный господин. Неужели дела совсем плохи?
– Пуля застряла рядом с сердцем, – вздохнул барон. – Доктор прозондировал рану, но извлекать отказался – говорит, тогда Серж непременно умрет. А пока пуля не извлечена – ему лучше не станет. Такие вот дела, господин журналист.
Яшу при этих словах передернуло, он виновато покосился на дверь, за которой, может, прямо сейчас умирал Никонов. Все же, как ни крути, а случилось это из-за него. Гиляровский, будто угадав эти мысли, положил лапищу ему на плечо:
– Ну-ну, только себя-то не казните. Никому не дано знать своей судьбы. А кто за други своя душу положит… ну да что это я говорю, надо непременно надеяться! Барышню вот только жаль – как убивается… Ладно, господа, полагаю, мы еще свидимся. Барон, не откажите сообщить, что с лейтенантом…
Гиляровский спускался по лестнице. Барон пошел его провожать, и Яша остался один.
За его спиной скрипнула дверь. Ольга. За ней торопился Николка; вид у мальчика был растерянным.
– …И не отговаривай меня, Никол. – Девушка на секунду задержалась перед зеркалом, надевая шляпку. – Я сама во всем виновата. В конце концов, если бы я тогда не приняла участия в той гнусности с телефоном… нет-нет, провожать не надо, сама доберусь. Оставайся лучше здесь. И вот что – хватай Ромку и прямо сейчас дуйте на ту сторону. На Казакова есть круглосуточная аптека – пусть купит в безрецептурном отделе хотя бы стрептоцид… ладно, разберется, не маленький. Я потом принесу что-нибудь посущественнее. Доктор сказал – возможно заражение… хотя какой он доктор? И умоляю тебя, поскорее. Хорошо?
Николка кивнул. Ольга, кивнув поднимавшемуся по лестнице Корфу, слетела вниз и хлопнула дверью. Барон проводил ее недоуменным взглядом и повернулся к мальчикам.
– Ну-с, молодые люди, может, вы мне объясните, куда она сорвалась? И чем ей доктор не угодил?
– Мадемуазель Ольга там, в будущем, учится в медицинском. На медсестру какую-то особенную – «операционную», – ответил Яков. – Мне Роман рассказывал. У них там медицина – ой-ой, куда там вашему доктору… Вот она, наверное, за порошками пошла. Или нет… Николка, она же вроде тебя только что попросила какие-то пилюли принести? Стрепто… Верно? Тогда я что-то не понимаю – она-то куда сорвалась?
Николка вздохнул:
– Тут вот какая история… помните, я рассказывал, как с господином Никоновым на той стороне встретился? Ну когда я не смог доктору Каретникову позвонить, а Ольга меня нашла?
Слушатели кивнули – эту историю они слышали уже не раз.
– Так вот, – и Николка мотнул головой куда-то в сторону, – барышня тогда у меня телефон взяла и отдала этому, Виктору. Помните? Он у них по технике мастер. Вот Виктор и сказал, что номер из телефона пропал, потому что я сам виноват и вовремя его не зарядил. А оказывается – ничего он не пропал! Виктор нарочно стер, чтобы я позвонить не мог! Чтобы, значит, мне не у кого помощи было попросить!