Эгле: Демон в наследство
Шрифт:
– До завтрака?
– Да. – Голос Лорелей звучит так сурово и сухо, как будто я самое неразумное на свете дитя. Но я попросту устала, не выспалась и хочу есть.
Лорелей останавливается перед дверью и прикасается к замочной скважине священной печатью. Вспыхивает жёлтое пламя, и дверь должна бы открыться, но нет. Лорелей подносит печать ко второму замку.
Сон как рукой сняло. Тройная королевская печать. Нет, за дверью не золото, а что-то, что гораздо более ценное.
«Или более опасное», – понимаю я, когда проём распахивается .
Сердце гулко ухает в груди.
В комнате
Мгновение я просто смотрю, пытаясь осознать, а в следующую секунду кожнар с рыком бросается прямо на нас. Прыжок, – и кто-то из нас определённо должен превратиться в кровавые ошметки.
Моя рука инстинктивно взлетает вверх, вычерчивая защитную печать, но прыжок обрывается на полпути, и демон падает вниз.
Я ошарашенно смотрю на наставницу. Лорелей явно не удивлена. Она лишь отступила на шаг и тяжело дышит – всё же встреча с кожнаром не может не вызывать страха. Даже у меня.
Снова поворачиваю голову и понимаю, что мужчина, распластанный передо мной на полу, полностью обнажён. На руках и ногах его цепи и на бледной коже виднеются следы запекшейся крови. На горле – тяжёлый металлический обруч. На груди, над правым соском – четвёртая печать.
Делаю глубокий вдох. Возможно, когда-то он и был опасен, но уж точно не теперь. Любая из жемчужных дев сможет согнуть его пополам и заставить стонать – достаточно лишь захотеть.
Но я пока не хочу. Делаю шаг вперёд и замираю, глядя на пленника сверху вниз. Из-под его ресниц посверкивают алые огоньки зрачков. Алыми их делает злость.
– Что это? – спрашиваю я.
– Кожнар, – повторяет Лорелей то, что и так нетрудно понять. – Наследство, которое я хотела вам показать.
***
«Богиня, спаси и сохрани!»
Нет, кожнаров я вижу не в первый раз. В Пограничье их полным- полно. От наших окультуренных и дрессированных модификантов они отличаются в основном тем, что абсолютно не контролируют себя… ну, по крайней мере, так принято считать, и я как командир патруля не стану оспаривать эту прописную истину. Кожнары все проблемы решают только с помощью драки. А стоит им увидеть наших женщин, как у них словно что- то поворачивается в голове…
И…
– Что с ним делала моя сестра?
Вопрос повисает в воздухе, и ответ очевиден всем троим: шрамы от кнута, покрывающие всё тело кожнара, красноречивее любых слов.
Всё время, пока я разглядываю его обнажённое тело, кожнар пытается встать, но цепь, приковавшая его к стене, слишком резко и болезненно бросила его на пол.
Однако в это конкретное мгновение ему, наконец, удаётся выпутаться из неё и, вскочив, рвануться ко мне.
Следуя примеру Лорелей, я просто отступаю на шаг назад, и кожнару не остаётся ничего иного, кроме как рычать, яростно глядя на меня, сверкать красными, как огонь, глазами и сжимать кулаки в бессильной ярости. Очевидно, выпустить на волю звериную силу ему мешает печать, и за эту благоразумную предосторожность мне точно следует поблагодарить дорогую сестру.
Однако, хоть я и понимаю, что кожнар не в состоянии причинить мне вред, сердце бешено стучит, поднимаясь к самому горлу.
На языке вертится один-единственный вопрос: «Богини, что я должна с ним делать?!»
– Он агрессивен? – Я стараюсь сохранять спокойствие, хотя вопрос звучит так глупо, что меня пробивает на смех.
Не сразу понимаю, что Лорелей молчит и не спешит отвечать.
Я же разглядываю обнажённое тело мужчины и теперь замечаю на нём кровь – под самой печатью, как будто он пытался содрать кожу.
Хмурюсь и осторожно опускаюсь на корточки возле него. Нет, он не пытался сцарапать печать. Рана слишком глубока и, похоже, осталась от кнута. Сколько же он здесь? Сестры не стало семь дней назад. И за это время никому не пришло в голову его перевязать?
Похоже, последние слова я произношу вслух, потому что тут же получаю ответ:
– Никто не знал об этом трофее прежней Леди. И без её или вашего разрешения я не имела права никому больше говорить.
– Семь дней… – медленно повторила я. – Ему хотя бы приносили еду?
Лорелей молчит. Подозреваю, это значит: «Нет».
И всё же она поспешила привести меня сюда, как только смогла.
Делаю глубокий вдох и касаюсь пальцами виска. Полная растерянность. У меня хватает проблем с наследством, я ещё и документы не успела подписать до конца. Мне жутко не нравится то, что я слышала о смерти сестры, не говоря уже о том, что это моя сестра! И теперь ещё этот… кожнар.
С кожнарами у нас хоть и шаткий, но всё-таки мир. Иначе никто не отпустил бы меня из Пограничья домой. Правда, договора о выдаче пленных нет. Некоторые леди держат кожнаров в рабах, но это скорее развлечение для любительниц острых ощущений, чем мода. Никогда бы не подумала, что Аяна из таких! Представляю, как будут смотреть на меня в свете, если обнаружится, что я его держу. А он ещё и неуправляем… Смотрит на меня, как дикий зверь. Надо перевязать рану и принести ему еды, но как бы он меня бинтами не удушил.
– Как твоё имя? – спрашиваю я, пытаясь, чтобы мой голос звучал с холодком. Надеюсь, получилось, но, по-моему, этот самый голос безбожно дрожит. Командовать росомахами мне сейчас абсолютно точно нельзя.
Кожнар молчит. Смотрит на меня мрачно и зло.
Когда он открывает рот, несколько слов срываются с его губ – но его абсолютно точно зовут не так.
– Жахар ана-а ра-йра.
Хорошо, что хоть уши Лорелей пощадил. Потому что в переводе с кошнарского это значит что-то вроде «маленькая мерзкая дрянь, хватит со мной играть». Правда, назвал он меня не совсем так.
Первый порыв – влепить ему пощёчину в ответ. Но я сдерживаюсь и начинаю соображать.
Мы с Аяной похожи, как две капли воды. Жили так далеко, что никто из нас по этому поводу не комплексовал. Ни одна особенно не старалась отличаться от другой.
И вот он, итог… Очень похоже, что кожнар принял меня за неё.
Потираю висок.
– Так.
Делаю глубокий вдох.
Как к нему обращаться вообще?
– Кожнар.
Он вздрагивает, и глаза его полыхают так, как будто собирается броситься в атаку.