Эгле: Демон в наследство
Шрифт:
Я тоже люблю поесть, но всё-таки не так голодна, как он. Запихнув в себя пару ложек рагу и ломтик ветчины, наполняю бокал и встаю. Подхожу к окну, оставив кожнара за спиной.
Под окнами дома – песчаный пляж. Стоит ранняя осень, и на берег набегают почерневшие волны. Ветер хлещет листьями тропических деревьев.
Жемчужницы пришли из куда более жарких краёв. Здешнее лето для нас ещё ничего, а вот зимой выбираемся из домов только по уши закутавших в меха.
И очень скоро на побережье начнётся зима.
Невольно потираю
Окно у кожнара за спиной, и я тоже стою у него за спиной. Похоже, он заметил это гораздо раньше и перестал есть. Спина напряглась.
Делаю последний глоток и, перегнувшись через его спину, опускаю бокал на стол. Осторожно кладу руки на обнажённые плечи. Под касаниями моих ладоней они напрягаются ещё сильней.
– Я не моя сестра, – тихо говорю, наклонившись к его уху. – Я вообще не люблю никаких игр.
Конечно же, мужчина остаётся напряжённым. Но мне не хочется убирать руки, и я осторожно сжимаю его натянутые мышцы. Думаю о том, что, по законам Жемчужного берега, он принадлежит мне. Могу делать с ним, что захочу.
Похоже, Заяр думает о том же. Выпрямляется, забыв о еде.
– Что ты собираешься со мной делать? – Напряжение так и сквозит в его голосе.
– Не знаю, – признаюсь я, не убирая рук с его плеч. Осторожно провожу от шеи вниз и назад. – Зависит от твоих ответов на мои вопросы. Если ты расскажешь мне душещипательную историю о том, что тебя схватили незаконно и дома у тебя выводок малышни и жена, – скорее всего, отпущу.
– У меня нет жены.
Похоже, мы с ним одинаково удивляемся этим словам. Я – потому, что не ожидала такого признания, он – потому, что не собирался его произносить.
Легонько кашляю и нехотя убираю руки.
– Собственно, в первую очередь я говорила не про жену, а про то, законно тебя схватили или нет.
Садиться на табурет мне не хочется, поэтому обхожу стол и, скрестив руки на груди, пристраиваюсь плечом к стене.
Кожнар молчит.
– Ладно, вернёмся к вопросу о печати, – напоминаю я.
На сей раз получаю в ответ кивок, и кожнар нехотя произносит:
– Печать активируется каждые двенадцать часов, если Аяна не отключает её.
Моргаю.
– Двенадцать часов… Аяна не приходила к тебе уже семь дней?
– Я не считал.
– Богини, и ты всё это время терпел?!
Кожнар молчит. Непроизвольно тру висок. Подхожу к нему и, присев на табурет, наклоняюсь над столом. Пытаюсь вглядеться в его глаза. Если ограничительная печать активирована, носитель ощущает непрекращающуюся боль, которая становится сильней и сильней.
«Очень непредусмотрительно со стороны Аяны», – думаю я. Хотя вряд ли она ожидала, что вот так вот… умрёт. К горлу подступает ком, и, чтобы успокоиться, делаю глубокий вдох.
– Давай, ты больше не будешь терпеть подобные вещи по семь дней.
– Я не в первый раз терплю семь дней, – Заяр со злой усмешкой смотрит на меня. – Аяна сделала это, чтобы я просил. Умолял её отключить печать.
Моргаю. Почему-то отчётливо вижу перед собой эту картину: Аяна на своих любимых «шпильках» с плетью в руках и этот кожнар на коленях у её ног. Она могла.
– Заяр… – не знаю, что ещё сказать.
Он пристально смотрит на меня.
Облизываю губы.
– У меня нет подобных пристрастий. – Наконец, мне удаётся сформулировать продолжение. – Слушай, все, что тут происходит, вообще довольно ново для меня. Я только что стала Леди дома и просто абсолютно не хочу никаких проблем. Я не очень хорошо представляю, как изнутри устроена жизнь твоего народа… Но мне сейчас абсолютно не нужно, чтобы мой дом вообще хоть как-то связывали с кожнарами – ни в том смысле, что я увлекаюсь дрессировкой диких кожнаров, ни в том, что из моего дома только что сбежал и буйствует по всему побережью раб– кожнар.
– Мы не дикие.
– А мы не выделяем яд.
Воцаряется тишина. Мы пристально смотрим друг на друга.
– Что бы я тебе ни рассказал, ты мне не поверишь, – наконец, говорит он.
Задумавшись, понимаю, что, пожалуй, он прав. Кожнары не очень- то склонны ко лжи, но, вопервых, это кожнар, которого я нашла на территории жемчужниц, и аспиды знают, чему он научился в наших краях, во-вторых, он, конечно, хочет, чтобы я его отпустила.
А я могу?..
***
Боюсь, что нет. Не раньше, чем удостоверюсь, что он не опасен. И если отпускать, то только в Пограничье, а я никому не могу доверить доставить его туда.
– Если ты здесь два года, – говорю я, наконец, – то ты военнопленный. Пока нет договора о выдаче пленных, у меня нет особых оснований тебя отпускать. Но я и не знаю, зачем Аяна держала тебя… здесь.
– Для развлечений, – спокойно говорит кожнар, не отрывая от меня пристального взгляда. – Только не говори, что ты удивлена… госпожа.
Последнее слово – как плевок!
– Вообще-то, я знала Аяну с несколько другой стороны и никогда не интересовалась, как она развлекается в обществе рабов.
Молчит. Всё-таки мне кажется, что передо мной взрослый и разумный мужик. И своё положение он понимает достаточно хорошо. Понял бы ещё кто-то моё…
– Я не собираюсь надолго оставаться в этом доме, – продолжаю я вслух. – И, прямо скажем, шутка Аяны с этой печатью несколько осложнит мне жизнь. Можешь не верить, но я не знаю, как её снять –по крайней мере, пока.
Молчит. Внимательно смотрит на меня.
– Ты хочешь что-то предложить? – не выдерживаю я.
Кожнар берёт со стола бутыль с вином и наполняет пустой бокал. Его крупные пальцы странно смотрятся на тонком хрустале, но выглядят довольно ловкими. Ранки от когтей на костяшках пальцев совсем не видны – видимо, он давно не применял их для боя.