Его бывшая слабость
Шрифт:
— Строишь моих подчиненных? — раздается сзади строгий голос с едва заметной хрипотцой.
Ну вот и проснулся. Пожимаю плечами:
— Он сам напросился. Что за наглость — входить в чужой дом в уличной обуви!
Поворачиваюсь к Глебу и успеваю заметить его зачарованный взгляд, цепляющийся за край надетой на мне рубашки. Его рубашки. Я знала, что ему понравится.
— Доброе утро, Глеб Витальевич, — запоздало говорю я, переключая внимание потемневших глаз со своих ног на лицо. —
Глеб долго смотрит мне в глаза. Будто испытующе. Хмурится. Догадываюсь, почему он так разволновался. Вспомнил, чего наобещал ночью? Перемирия. И теперь даже не может себе позволить порычать.
— Присаживайтесь, — говорю, отходя от стола. — Целебная жидкость почти готова. Отведаете — и станете как огурчик.
Глеб откашливается, явно не спеша выполнять рекомендацию.
— Разве я не приказывал не разводить меня, пока я не в себе? — явно не так зло, как ему бы того хотелось, спрашивает он.
— Это я-то?! — Я вызывающе приподнимаю брови и поворачиваюсь к мужчине, застывшему у стола и сжимающему спинку стула. — А разве это не вы вчера вломились в мою спальню? Разорвали на мне платье? Свадебное, между прочим. А затем, как варвар какой-то, утащили в свою берлогу. А я ведь сопротивлялась!
По мере того, как я припоминаю его ночные завоевания, складка между бровей Глеба становится все глубже. Что, мой дорогой муж, не удается скинуть ответственность? И правильно! Сам виноват!
Видимо, поняв, что эту схватку он проиграл, Глеб отпускается-таки за стол.
— Подобного не повторится, — бросает он, не поднимая на меня взгляд.
Я поворачиваюсь к плите, чтобы скрыть победоносную ухмылку, и наливаю в кружку бульон. Мы это уже проходили. Повторится, Глеб Витальевич. Еще как повторится. Однако в этот раз я уже ученая. Промолчу, дабы не провоцировать.
Опираюсь рукой на стол и ставлю кружку перед Глебом.
— Осторожно. Очень горячо.
Он смотрит на меня так, будто я предлагаю ему отраву. Но все же просовывает пальцы в широкую ручку и подтягивает чашку к себе.
Вот и молодец. Хочется куда большего, нежели просто в гляделки поиграть. Но я ограничиваюсь тем, что он просто рядом. Отворачиваюсь. Достаю из-под раковины небольшую метелочку с совком и наклоняюсь, чтобы собрать разбросанную по кухне гречку.
Глеб вдруг закашливается и с грохотом опускает кружку на стол.
— Ты в таком виде с Витей разговаривала?! — рычит он.
— А что, нельзя? — с невинным видом выпрямляюсь я, догадываясь, что он там увидел. Сменное белье мне пока раздобыть не удалось. А во вчерашнем ходить девушке не пристало.
Упс!
— Это не «нельзя»! — грохочет он, вскакивая из-за стола. — Это недопустимо для моей жены!
Подходит совсем близко, забывшись в порыве гнева или… не гнева? Хватает меня за локоть и притягивает к себе.
Я усмехаюсь, пробегаясь пальчиками по его обнаженной груди.
— Что недопустимо? — Прикусываю губу, даже не намереваясь поднимать на него взгляд. Жадно изучаю рельеф его тела. — Твоей жене недопустимо ходить по твоему дому нагишом? Или готовить тебе завтрак? Может, недопустимо прибираться? Или любить своего мужа?
Скольжу пальцами между нашими телами, расстегивая пуговки.
— Если все это недопустимо, то я отказываюсь, — пожимаю я плечами.
— От чего? — как-то растерянно рокочет он, не упуская из виду неожиданно распахнувшиеся полы рубашки.
— Быть твоей женой, конечно, — равнодушно отмахиваюсь я.
— Убью, — тихо рычит Глеб, а голодный взгляд не отрывается от моей груди.
— Ну, мне ведь тогда совсем нечего предложить в качестве хозяйки твоего дома…
Глава 19.АНЯ: На колени поставила
Едва касаюсь ногтями полоски жестких волосков, виднеющихся из-под приспущенных пижамных брюк. Сдавленно выдыхаю, когда Глеб вдруг сгребает меня в охапку и усаживает на прохладную столешницу.
— Если не прекратишь меня провоцировать, я за себя не отвечаю.
— Не вы ли ночью обозначили мне свои требования? — изображая недоумение, спрашиваю я.
— Я не в себе был, — гневно шипит Глеб, будто это я ему влила в рот ту бутылку, что потом пустой валялась в зале. — Я к тебе пальцем не прикоснусь больше…
Не пальцем. Пальцами. Ручищами своими огромными сжимает мое бедро. Так вцепился, будто в спасательный круг, ей-богу. Да только в данном случае это не спасение, Глеб Витальевич. Потопит вас ваша неосмотрительность.
Горячие губы проходятся у меня за ухом, и я невольно закусываю губу, когда по моим ключицам скользят те самые пальцы, что не прикоснутся. Прикрываю глаза, наслаждаясь его прикосновениями. Бездумно откидываю голову, ударяясь затылком о навесные шкафчики, и…
— Глеб… — выдыхаю я.
Но он меня будто и не слышит. Его губы влажными поцелуями очерчивают линию моей шеи, пока я в ужасе хлопаю глазами.
— Глеб! — Выходит немного истерично, но это помогает привлечь его внимание.
Будто придя наконец в себя, он отрывается от моей кожи. Ловлю его ладонь и пробегаю пальцами по мощной руке, желая отыскать его хмурое лицо. От паники на глаза наворачиваются слезы, а дыхание сбивается. Поглаживаю его щеку большим пальцем.
— Ань, ты чего? — Судя по тому, как строгий голос вдруг стал взволнованным, Глеб уже понял.