Его дерзкая девочка

Коваль Алекс

Это просто больной на голову безумец, вот и все!

И сейчас я пойду к своим маме и папе и все расскажу. Мы вместе посмеемся и сядем пить чай с клубничными кексами, а не вот это вот все! Мы семья. И я не позволю никаким лгунам проникнуть в нее и разрушить. Я не буду молчать, а все расскажу.

Я уверена, я готова поставить на кон все, что угодно! Я знаю, что они не стали бы мне врать. Это все просто происки недоброжелателей, козни папиных конкурентов или зависть мерзких людишек, у которых своя жизнь не сложилась и все их

цель в том, чтобы разрушить ее другим! Исключительно тщательно изученная информация, собранная по крупицам и не более того. Да!

Дура. Дура Злата!

Пока я летела из спальни до кухни, мысленно ругала себя за глупость. Стирала с щек мокрые соленые дорожки и держалась из последних сил, чтобы снова не начать рыдать. Прижимала к себе этого дурацкого зайца и всхлипывала, пытаясь унять дрожь во всем теле.

На мне все еще промокшей тряпкой висел белый сарафан, и меня знобило, но единственным моим желанием осталось высказать весь тот ужас, что наслушалась от безумца в черной куртке, родителям и найти в них поддержку. Подтверждение своим убеждениям.

Их голоса и смех я услышала еще на подходе. Папа с мамой что-то бурно и воодушевленно обсуждали на кухне.

Я не старалась быть тихой. Я топала, как слон. Я хотела, чтобы они слышали и знали о моем приближении.

??????????????????????????Вырулив из-за угла, я увидела как они оба в обнимку суетятся у плиты на нашей светлой, просторной кухне.

Мама никогда особо не любила готовить, но изредка баловала нас с папой пышными оладушками или вкуснейшими блинчиками.

Вот и сейчас они что-то готовили.

Вдвоем.

Руки папы на талии у мамы, а она что-то помешивает в миске венчиком. И смеется. Так заразительно и нежно смеется своему любимому мужу. Такие милые. Идеальные. Настоящие!

Как? Ну, как я могла хоть на мгновение допустить в свою голову презрительные щупальцы сомнения?!

— Златунь, ты… — начинает папа, с улыбкой оборачиваясь, но тут же осекается. — Злата? Малышка, что случилось?! — отец дернулся в мою сторону, но я вскинула перед собой руку с зайцем.

— Скажите мне, откуда эта игрушка у меня взялась? — господи, собственный голос не узнать. Скрипучий, низкий, словно прокуренный.

А кто бы знал, как истошно бьется сердце. Как долбит по ребрам и мешает дышать ровно.

— Злата, что происходит? — это уже мама. Выключила плиту и вышла вперед.

— Малышка, тебя кто то обидел? Что произошло?

— Просто ответьте мне! — всхлипнула я, — пожалуйста… — добавила уже тише. — Скажите, что тот человек, он все наврал! Пап… — посылаю родному человеку взгляд, полный вселенской мольбы.

— Какой человек, Злата, о чем ты? Принцесса, я не понимаю…

— Олег Мартынцев, — имя бугая вылетает скорее как судорожный вздох, нежели четкие слова. — Вы знаете это имя?

Тишина. Ее нарушает только ливень за окном. И мамин вскрик. Она хватается за голову и тут же, охнув, прикрывает рот

ладонями. Лицо принимает сероватый оттенок, и мне даже не нужен их ответ. Я уже и так все понимаю. Прекрасно. Без слов.

Знают.

Оба.

Папа смотрит прямо мне в глаза, а на лице столько…

— Злата…

— Значит… значит, это правда? — я пячусь назад.

Отступаю, в неверии выпучив глаза. Чувствую, как их нещадно жжет от подступающих слез. Как по щеке катится первая слезинка. За ней вторая. Третья…

— Мы не знаем, что этот человек тебе наговорил, но просто выслушай нас, хорошо? — поднимает руки отец примирительно. Или… уже не отец?

Он делает шаг ко мне.

Я продолжаю пятиться к стене, как загнанный зверек.

— Значит, ты не мой папа, да? — губы начинают дрожать, и я в последний момент накрываю их ладонью, всхлипывая. — Ты не мой отец?!

— Твой, Злата! Вернее, нет. Да. Не биологический, Злата, но это ничего не меняет, слышишь?! — рычит папа, пытаясь меня поймать за плечи, но я уворачиваюсь.

— Ты мне врал! И ты! — смотрю на маму, что обнимает себя за плечи и тоже плачет. Будто ей больно. Будто ей тяжело, но а я! Как же я?! Это же моя жизнь, и она рушится на глазах, как долбаный карточный домик!

— Злата это ничего не меняет, слышишь ты меня? Я твой отец! Ты Романовна, ты Золотарева, ты моя дочь, и плевать, что…

— Плевать? Плевать, что во мне течет кровь другого человека, о котором я знать не знаю?!

— Этот человек — ничтожество! — наконец-то прорезается голос у мамы. — Он никогда не был достоин тебя!

— А вы?! Вы достойны?! Вы врали мне все двадцать два моих года! Изо дня в день, глядя прямо в глаза, врали!

— Мы не врали! Ты никогда не должна была узнать о существовании этого монстра, ясно?! Мы просто вычеркнули любое упоминание этого негодяя из твоей жизни. Из нашей жизни! Злата, послушай, Олег Мартынцев — ужасный человек, он и мизинца твоего не стоит!

— Он мой отец! — взвизгнула я, отшвыривая эту дурацкую игрушку, что до сих пор прижимала к груди.

— Рома твой отец, Злата!

— Нет! — топнула я ногой.

Мне было обидно!

Я чувствовала себя просто полной дурой, которую все это время водили за нос. Я злилась, я психовала, я бесилась, в конце концов! Продолжала реветь и никак не могла уложить в голове то, что только что услышала.

— Да! — рявкнула мама. — Хватит, перестань!

— Что перестать, а, мама?!

— Злата, посмотри на меня, — вклинился в наше бодание зареванных глаз спокойный голос отца. Я повернулась, вот только, судя по взгляду, спокойствием там и не пахнет. Я не контролировала себя, я плохо отдавала отчет тому, что несу, и я совершенно не думала, как мои слова сейчас могли отразиться на нем, но я была зла! Я была задета до глубины души, мне хотелось рвать и метать. Хотелось разнести этот дом в гребаные щепки! Разобрать в труху!