Его дерзкая пленница

Милберн Мелани

Ее реакция смущала ее саму, ставила в тупик.

Обычно мужчины не оказывали такого влияния на нее. Даже очень симпатичные. Холли не ожидала, что Юлий окажется таким красавцем. Она думала, что увидит длинноволосого, с густой бородой, сгорбившегося чудака-компьютерщика. А вместо этого встретила мужчину словно сошедшего с обложек модных журналов. Но ей казалось, что она могла его где-то видеть. Может, его брат-близнец был знаменит и она видела его фотографию? Даже фамилия была ей знакома, но Холли не могла вспомнить, где слышала ее.

Густые

темные волосы, взъерошенные, как у сумасшедшего профессора, она находила безумно привлекательными. Когда Холли увидела Юлия, в ней сработало что-то инстинктивное, мятежное – захотелось сорвать эту маску холодной вежливости, подразнить того обычного человека, который скрывался за всеми этими утонченными, аристократическими манерами. Он так жестко контролирует себя, с таким гордым видом. Как будто была невидимая стена вокруг него, которая предупреждала ее не приближаться к нему. Но что, если она приблизится? Что, если она осмелится подойти так близко, что он не сможет больше держать этот железный контроль? Холли улыбнулась: интересная мысль.

Может, этот месяц не будет таким трудным? Можно заполнить это время, чтобы показать хозяину: его образование и манеры не отличают его от всех других мужчин, которых она встречала. Мужчинами управляют гормоны. Холли докажет Юлию, что у него нет права смотреть на нее свысока. Да, это время домашнего ареста может оказаться самым забавным за последнее время.

Экономка показалась в конце коридора и направилась к Холли. На ее запястье была тугая повязка. Это навеяло на Холли воспоминания о том времени, когда отчим сломал ей руку. Ей было одиннадцать. Отчим сказал, что убьет ее или ее мать, если она скажет хоть кому-то о том, как получила эту травму. Ей пришлось притвориться, что она упала с велосипеда, которого у нее даже не было. Скобы и швы на запястье – это не все, что оставил ей отчим.

Проблемы с послушанием, признанием чьего-то авторитета, бунтарский дух, недоверие к мужчинам, кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту, – вот ее наследство по милости этого сумасшедшего. Холли не пришлось бы находиться здесь и участвовать в этой программе по исправлению, если бы отчим и его подхалим-адвокат не представили все так, будто это она была преступницей, плохим человеком.

– Сюда, Холли, – сказала София, ведя ее на следующий этаж. – Так что вы думаете об этом месте?

– Нормально. – Холли не видела смысла в том, чтобы заводить дружбу с кем бы то ни было в этом доме, ведь всего через несколько недель она уйдет отсюда.

– Мне буквально пришлось выкручивать руки сеньору Равенсдейлу, чтобы он согласился вас оставить, – сказала София. – Нельзя сказать, что он не принимает участие в благотворительности. Он невероятно щедрый человек. Просто не любит, когда его беспокоят.

– А у него есть подружка?

– Я не вправе обсуждать его личную жизнь, – с каменным выражением лица проговорила София.

– Да ладно, должен же кто-то быть в его жизни. София сжала губы, как будто стараясь не выболтать тайны своего работодателя.

– Я слишком сильно ценю свою работу, чтобы сообщать такие сведения.

Холли скривила губы:

– Он довольно скучен, если вы спросите меня.

Только работа и никакого веселья.

– Он замечательный работодатель, – сказала София. – И порядочный человек, с честью и принципами. Вам очень повезло, что я смогла уговорить его принять вас здесь. Обычно он так не поступает.

– Повезло мне… да-а.

– Я надеюсь, вы не причините ему неприятностей, – бросила на нее предупреждающий взгляд София.

«Кто – я?» – подумала с улыбкой Холли. Экономка Равенсдейла думает, что у него есть принципы. Она видела, как Юлий смотрит на нее. Он может быть умным и сложным, но у него были те же потребности, как и у любого другого человека его возраста. Он был здоровым, подтянутым и в расцвете сил. Так почему бы ему не воспользоваться ситуацией? Девушка прекрасно понимала, какая власть находится в ее руках. Она не имела денег, престижа и хорошей родословной, но у нее было красивое тело, и она знала, как им пользоваться.

– Как вы повредили запястье? – спросила Холли, только чтобы заполнить тишину.

– Это просто воспаление, – ответила экономка. – Все пройдет, если я буду отдыхать.

Холли последовала за Софией на третий этаж. Толстый персидский ковер лежал на полу. Роскошный декор, портреты и пейзажи украшали стены. Мраморные бюсты и статуи стояли вдоль стен длинного коридора.

Девушка никогда не была в столь богатом месте. Дом больше походил на дворец. Все говорило о богатстве владельца. Но не было никаких личных вещей. Ни семейных фотографий, ни чего-то памятного. И все на своих местах. Скорее музей, а не дом.

– Вот ваша комната, – сказала София, открывая одну из дверей. – Здесь есть ванная и балкон.

Балкон?

Холли остановилась как вкопанная. Ее сердце замерло. От страха волосы на ее голове зашевелились.

Шелковые занавески на балконных дверях слегка покачивались от ветра, как привидения. Сколько раз в детстве ее вытаскивали на балкончик, закрывая там при любых погодных условиях. И она была вынуждена наблюдать, как мать стучит по ту сторону стекла. Холли научилась не реагировать, потому что мама расстраивалась еще сильнее. Плач Холли еще сильнее раздражал отчима, и она научилась не показывать вообще никакой реакции.

Она могла с трудом дышать сейчас. Казалось, на ее груди лежит огромная тяжесть, не давая ей вздохнуть. И горло перехватило от страха, так что она не могла вымолвить ни слова.

– Захватывает дух, правда? – спросила София. – Только недавно эта комната была отремонтирована. Вы, наверное, можете почувствовать запах свежей краски.

Дрожь сотрясла тело Холли. Ее ноги похолодели, колени ослабли. Пот, теплый и липкий, выступил между лопаток. Холли почувствовала тошноту.

– Мне не нужна такая большая комната. Просто поместите меня в одной из комнат внизу. Желательно без балкона.