Его другая
Шрифт:
Пока девчонки трещат, я отвлекаюсь на входящее сообщение.
«Ты до скольки будешь в кафе?»
Сладкая истома пробегает под кожей, при виде имени отправителя.
Откинувшись на спинку кресла, чтобы в экран невозможно было заглянуть, быстро печатаю ответ.
«Недолго. А ты уже освободился?»
«Да. Еду к тебе. Буду на парковке слева от кафе».
— И что это мы так улыбаемся? — голос Иры забирается в моё счастливое сознание, вынуждая быстро заблокировать телефон. Мельком смотрю на Мариам, с интересом меня разглядывающую, —
— С Мишей, — нагло вру, и от этой лжи на языке горько становится.
Мы с Давидом вместе уже две недели, а я так и не призналась подруге.
— Оу, это с тем твоим красавчиком, который тебя недавно встречал?
— Да.
— Так, он больше, чем друг? — переходит на заговорщицкий шепот Ира, а я отрицательно мотаю головой.
— Он друг.
— Ну-ну, мы типа поверили, — хихикает она, но мне все равно.
Пусть лучше думают, что я с Мишей.
Кое как высиживаю тридцать минут за столом, а потом получив сообщение от Давида о том, что он здесь, благодарю девчонок за праздник, провожаю Мариам на остановку и сославшись на встречу с Мишей, разворачиваюсь обратно к кафе.
Обхожу здание с другой стороны и замечаю Давида, облокотившимся на капот отцовской машины.
Боже, моё сердце когда-нибудь перестанет так дёргаться всякий раз, стоит мне его увидеть? Рядом с парнем лежит букет цветов, а сам Давид смотрит в экран телефона. На мгновение отрывается, поднимает голову и замечает меня.
Спрятав мобильный во внутренний карман куртки, выпрямляется.
Я едва дышу.
Закусываю губу, ускоряя шаг, а когда он открывает руки, давая понять, что ждёт меня, и вовсе срываюсь на бег.
Поймав меня, он хрипло смеётся, тут же впечатываясь поцелуем в мои губы. Целует глубоко, неистово, мгновенно зажигая фитильки в моём теле и заставляя прижиматься к нему ещё крепче.
У меня каждый раз голова кругом от его поцелуев, и внутренности плавятся, как будто меня не Давид обжигает, а пламя от костра.
— Привет, именинница, — оторвавшись, убирает волосы с моего лица и гладит щеки.
За две недели я поняла, что ему нравится так делать. Да что там… Я сама с ума схожу, чувствуя на своем лице его пальцы. Они гладят, ласкают щеки, губы.
— Привет.
— Говорят, ты уже взрослая?! — произносит с улыбкой, отрываясь от меня и беря с капота букет.
— Говорят, да.
С широченной улыбкой принимаю цветы, и тут же ныряю в бутоны носом. Какой запах!
— Спасибо большое! — потянувшись, оставляю на губах Давида поцелуй, а он ловит меня за талию и прижимает к себе. — Они такие красивые.
— Ты красивее!
Краснею, как Алиска прямо. И хоть я часто слышала комплименты от знакомых отца, и их сыновей, но в исполнении Давида они всегда особенные. Будто каждое слово дотрагивается до моей души и проникает в сердце.
— Пойдём, у меня для тебя подарок.
— Ещё один?
— Цветы — это знак внимания, Оль. А подарок ко дню рождения должен быть весомым. Ещё и в восемнадцатилетие, — подтолкнув меня к машине, Дав, открывает для меня дверь.
Забираюсь внутрь и осторожно кладу цветы на заднее сиденье. В последнее время мы часто катаемся на машине Тиграна Армановича. Вечером, когда отец Мариам приезжает после работы домой, Дав берёт её у него, и мы колесим по городу. То заезжаем в кино, то сидим в кафе, то просто едем куда-то и по долгу целуемся на заднем сидении.
Усевшись за руль, Давид тянется к бардачку и достаёт оттуда черную бархатную коробочку.
Открывает её, а у меня дух перехватывает.
На подушечке лежит аккуратная, тоненькая золотая цепочка.
Достав её, Давид тянется к моей шее. От прикосновения горячих пальцев к коже меня пронзает током. Дышу часто-часто, пока он отводит волосы в сторону и застегивает украшение.
Моё сердце едва справляется с нагрузкой. Бьется так сильно, что каждый удар эхом отдаётся в затылке. Я не ожидала такого подарка. Это слишком значимо! Слишком ценно!
Пробегаюсь пальцами по плетению и встречаюсь с Давидом глазами.
— Спасибо! — шепчу еле слышно, а он улыбается.
— Ты чего?
Хочу ответить, что это больше, чем мы договаривались изначально. Что для таких отношений, как у нас, не имеющих продолжения, этот подарок — табу. Я бы поняла, если бы он подарил мне перчатки, или там, сладости, но цепочку, которая всегда мне будет напоминать о нём…
Открываю рот, но слова застревают в горле. Если я это скажу, то он ответит, что это «на память». А эти слова слишком болезненны для моего восприятия. Я и так держу любые мысли под крепчайшим замком, не давая им возможности прорваться наружу…
Тянусь к нему и мягко целую в губы. Сказать что-либо не могу совсем. Внутри полный хаос. Грудь рвёт на части, и Давид словно почувствовав это, обхватывает меня за талию и тащит на себя.
Отодвигает кресло, усаживая меня сверху и проникает пальцами под край кофты.
Моё тело реагирует мгновенно. По спине разлетается рой мурашек, а в животе назревает тепло.
— Не вздумай плакать, — шепчет, накрывая мои губы своими.
— Не буду, — мотаю головой, обнимая его за шею.
— Правильно, лучше иди ко мне!
С этими словами он углубляет поцелуй и стискивает пальцы вокруг моей талии. Уже не первый раз мы целуемся так, что оба начинаем гореть. Жадно, несдержанно. Руки Давида сминают ткань моей тонкой кофточки на спине, пробираются и запутываются в моих волосах. Я чувствую его сумасшедшее возбуждение. Его опаляющее дыхание на своем лице, поцелуи, чем-то похожие на укусы, и не могу не отвечать тем же.
Гладить его, обнимать.
Моё тело требует его, вопит, но я отрываюсь, пытаясь справиться с одуревшим сердцем, и утыкаюсь своим лбом в лоб Давида.