Его дурочка - Снегурочка
Шрифт:
– На...наверное.
– Ты, смотрю, совсем протрезвела.
– Ага!
– Значит, тресни ему? Да, Морозова?
– Четко очерченные губы растянулись в улыбке.
– Я запомню.
– Эдуард...
– Два! Три! Четыре!
– Дружный хор голосов отсчитывал последние секунды до нового года.
– Пора!
Мужчина поднялся с корточек, кивая головой в сторону зала.
– Постойте...
Вцепилась в руку мертвой хваткой, не зная до конца, что же будет делать?
– Восемь! Девять! Десять! Одиннадцать!
Будь что будет!
–
– Выдавила вмиг пересохшим горлом.
Оглушенная шумом собственного пульса, кинулась на шею Эдуарду, и крепко поцеловала. Через несколько секунд, рвано дыша, Прокофьев отстранился. Смотрел так, будто в происходящее не верил. Еще секунда. Еще вздох, и реальность стала не важна. Припечатав Морозову к ближайшей стене, обрушился на ее губы с такой страстью, что она стала задыхаться. И сгорать в этом огне безумия. Его руки лихорадочно ощупывали ее тело. Жадно скользили по женственным изгибам. Порой, сжимали до хруста. Юля млела от откровенных ласк. Эдуард так чувственно, так горячо терзал ее губы, что девушка тихонько застонала.
– Снегурочка, твою мать!
– Прошипел слегка отстраняясь.
– Смерти моей хочешь, безбашенная девчонка?
– Я, - Жадно глотала воздух.
– Нет, что Вы!
– Юля?
– Впервые обратился по имени, очертив костяшками контуры ее лица.
– К черту все! Поехали отсюда?
– Поехали!
Внезапно ворвавшаяся в прихожую Вероника Петровна, разрушила момент. Только вот, Эдуард Владимирович не планировал отстраняться.
– Эдинька, с новым годом, сыноч...
Женщина замерла на полуслове, ошарашено разглядывая представшую ее взору, картину «маслом».
– И тебя, с новым годом, мама!
– Отозвался Прокофьев по-прежнему лаская пальцами лицо Юли. Морозову противоречия разрывали на части. С одной стороны, перед хозяйкой стыдно, до ужаса. С другой, так и хотелось мурлыкать от удовольствия.
– Мы домой поедем.
Вероника Петровна изумленно рот рукой прикрыла.
– Неужто, она это, сынок?
– Спросила, осененная какой-то догадкой.
– Она!
– Сокрушенно выдохнул, прижимаясь лбом к ее виску.
– Она...
А вот Морозова ничего не понимала. То на одного с опаской поглядывала. То на другого. Может, пора пятки смазывать? Где там, Пашка? Разъяснения подоспели в лице звонко смеющейся Катерины.
– Ну, что ты так удивляешься, мам? Стоило им взглядами столкнуться, я сразу же догадалась, что из-за нее наш Эдик два года назад жениться отказался, и помолвку разорвал! А ты только поняла? Вот даешь! А как же сердце материнское?
– Закрой рот, Катя! И иди к гостям!
Юля перестала дышать. С ним взглядом встретилась, и утонула. Господи! Неужели, правду говорит? Неужели, значит для него, хоть что-то?
– Совсем же дитя, Эдя!
– Начала лекцию Вероника Петровна.
– Не порть мне девочку! Пусть отучиться!
– Когда ты замуж вышла, была младше нее на три года. А в двадцать один, уже двоих родила. Так что, пожалуйста, ни слова больше о ее возрасте.
– Как знаешь, Эдуард. Как знаешь. С тобой спорить бесполезно. Вам с собой салатиков положить?
Часть 4
– Почему ты не женился?
– Не давал покоя данный факт.
События последних нескольких часов сном казались. Сладким, и безумно счастливым. Кое-как добравшись до квартиры Эдуарда, они набросились друг на друга, как два оголодавших тигра. Сейчас же, Юля довольно улыбалась. Новый год исполнил ее мечту. Она стала женщиной. Его женщиной. Дождалась!
Мужчина провел рукой вниз, вдоль обнаженного позвоночника. Слегка сжал ягодицы. Будто проверял, время от времени, а не спит ли он часом.
– Тебя увидел. И...не смог.
Сердце радостно екнуло в груди.
– Увидел, и все?
– Что еще нужно-то, Морозова?
– Не знаю.
– Понял, что не хочу видеть рядом с собой другую женщину. Вот и все!
– Мммм...
Соблазнительно выгнула спину. Тяжелый взгляд Прокофьева прошелся по девичьей груди.
– А вот когда я тебя впервые увидела, - Прикусила губу, и тихонько застонала.
– У меня земля из-под ног ушла. Клянусь! Решила так: либо пан, либо пропал. Либо моим будет, либо возненавидит!
– О, да!
– Произнес угрожающе, сильно севшим голосом.
– Я и ненавидел! Твои стройные ножки, и коротенькие юбочки! Ненавидел блузки с глубоким вырезом. Алую помаду. Высоченные каблуки, на которых ты должна была ломать ноги, но вопреки законам гравитации, порхала как бабочка. По сей день ненавижу!
– Почему?
– Ты знаешь, какого это - вести лекцию, и не иметь возможности, отойти от кафедры, присесть, из-за нереального стояка? Хотел тебя до безумия. И ненавидел, с каждым днем, все больше! Но, тебе же было мало! Со временем, пытка стала изощреннее. Начался публичный флирт с парнями. Каждому щенку хотел рожу начистить! Не знаю, каким чудом сдерживался, когда они с моей девочкой заигрывали!
– Извини. Я просто хотела...чтобы ты полюбил меня, как я тебя! Сильно!
– Куда уж сильнее, Морозова? Куда сильнее? Если буду любить, еще сильнее, то точно свихнусь, и...
Договорить ему Юля не дала. Набросилась на его губы, увлекая обратно на смятые простыни.
Ровно год спустя
– Тетя Юля, я стишок выучила. Дядя Эдик сказал, тебе понравится!
Вся семья, вновь была в сборе. Вероника Петровна приготовила пир на весь мир! Столы ломились. Девушка улыбнулась, ловя на себе хитрый взгляд Эдуарда. По-любому, что-то задумал!
– Хорошо, солнышко!
– Ответила малышке.
– Вставай на стульчик! Мы тебя послушаем.
Долго просить не пришлось. Ребенок проворно взобрался на импровизированную сцену:
Я - дурочка - Снегурочка!
Мой папа - Дед Мороз.
А мамочка - фиалочка.
А ты - сопливый нос!
– Какая же ты умничка!
– Подбодрила девочку.
– Мне очень нравится!
Все дружно захлопали. Пашка, крепко обнимающий Катерину, загоготал во весь голос, явно вспомнив прошлый новый год. Как не поперхнулся-то бедненький!