Его Искушение
Шрифт:
Аврора.
Слизень неужто приперся отчитываться по ней? Не должен был.
Не могу расшифровать свой интерес. Не затухло у меня после того, как попробовал девчонку. Не отпустило. И это странно.
По мере того, как приближаюсь к дому, мои бойцы вытягиваются по стойке смирно при появлении старшего. Бросаю взгляд, рассасываются, распределяясь по постам.
Жестокость, хладнокровие и никаких слабостей. Только так можно править железной рукой. В почете сила, а сила всегда требует
Сажусь в кресло и забрасываюсь стопочкой с прозрачной, раскатываю между пальцев рюмку.
— Господин Кац… я… Простите, что потревожил…
С порога выдает, выдыхает шумно.
— Коротко и по делу отвечай. Ты подарок кукле сделал?
Глаза прячет, в пол смотрит. Наклоняю голову, учуяв неладное, жилы натягиваются, словно готовлюсь к броску.
— Она… она… отказалась…
Словами давится, а у меня кровь вскипает, гневом разум обжигая.
— Еще раз. Ридли. Внятно. Иначе язык отрежу, раз уж ты все равно им пользоваться не умеешь.
— Я сделал все, как приказали, но она отказалась принять ваш подарок!
Внутренне зверею, охреневаю мальца, правда, тоже. Распаляюсь.
— И ты не нашел ничего лучшего, чем припереть ко мне и сказать, что не смог уломать куколку?! Ридли, ты в адеквате?
— Нет, что вы?! Я пришел. Причина другая. Аврора… Я бы не посмел вас беспокоить, но вы… сами сказали…
Имя девчонки режет слух. Мышцы сразу тяжелеют. Запомнил. Имя ее отпечаталось в памяти.
Аврора. Ее глаза. Зеленые, влажные, страстные, испуганные. Они затрагивают. Они не оставляют равнодушным. Они искушают.
— Что с куклой?
— Ее заказали. Сегодня.
Бешенство сразу в крови вскипает. Накрывает так, как никогда.
— Я же сказал, ее под заказ не давать. Ридли… — тяну гласные, акцент прорывается. Так всегда бывает, когда свирепею.
Рюмку бросаю на стеклянный столик и чудом не ломаю ни то, ни другое.
— Тут не обычный человек заказал, — проговаривает скороговоркой, — Александр Серебряков ее захотел… и раз вы партнеры… я подумал… обычно с этим проблем нет, любая девочка по первому требованию, но он захотел ее… А вы не велели.
— Не велел, — повторяю, переваривая информацию.
— Господин Кац, она сегодня улетела в Европу показы отрабатывать. Я ее от греха подальше.
Прерываю. Чую еще что-то.
— Темнишь ты, говори все до конца.
— Аврора смекнула, что ее заказал Серебряков, угрожала лицо себе искромсать, чтобы не даться и… она бы сделала, чудом успел…
Поднимаю руку. Надоело жужжание мухи. Не жалею. Я ее попробовал. Сложилось так. Не изменить.
— Заткнись, Ридли. Куклу не трогать. Пусть работает. Все в штатном режиме. Свалил отсюда.
Цветочку повторять
Внутри нарастает странное чувство. Обостренный. Отточенный годами. Инстинкт, бьющий по сознанию багровым, отдающий адреналином, что по венам гонит кровь, захлестывая резким ритмом сердца, заполняя его ожиданием и предвкушением.
Опасность. Я знаю ее вкус. Запах. Чувствую обостренным чутьем еще до того, как она проявится.
Аврора. Кукла. И единственное, что я хочу сделать. Защитить. Хотя нужно просто свернуть шею.
Не терплю слабостей. Не приемлю. Гашу на корню.
Но она не слабость. Она искушение. Мое.
Вытаскиваю телефон. Звонок и приказ.
— Подойди.
Пара минут и дверь открывается. Встречаюсь с внимательным взглядом Монгола. Сейчас он не Ивана перед собой видит, а Кровавого.
Того, в которого я перерождаюсь, кем становлюсь. Зверя, что живет под моей кожей, и которого выпускаю в секунды ледяного бешенства.
— Серебрякова на ковер зови.
Кивает. Хочет развернуться. Сцепляюсь взглядом.
— И, Палач. За куклой слежку поставил?
— Да.
Кулаки сжимаю со всей силы. Не отпустило.
Аврора. Страстная тигрица. Я хочу ее. Решение принято. Оружие взведено и выстрел все-таки звучит:
— Привезти девчонку ко мне.
Глава 22
Аврора
Как же я голодна. Как же я хочу есть.
Это единственная мысль, которая бьется в мозгу, пока я выхожу из аэропорта к ожидающей машине. Вспышки фотокамер ослепляют, папарацци не отпускают.
— Аврора! Аврора! Вы стали провозглашенной Музой показа итальянских гениев моды! Как вам в новом статусе?!
— Замечательно! — улыбка и неизменные черные очки на глазах — единственная защита для воспаленных глаз от непрерывных бликов.
Наверное, скоро живот прилипнет к позвоночнику. Почти месяц тяжелого графика позади, и не помню уже, который день я не могу ничего в себя затолкать, кроме как проклятую воду с лимоном!
От которой меня уже тошнит!
Быть моделью труд. Это мой заработок. Мое лицо, тело…
На неделе моды строгие правила для выхода на подиум, пришлось пойти на экстренные меры, чтобы втиснуться в очередной шедевр высокого искусства.
— Аврора, вы считаете свой успех заслуженным?
Не сбавляя темпа, иду к ожидающей наглухо тонированной машине, перед которой стоит мужчина в форме водителя и с моим именем на карточке ожидания.
— Более чем, — кивок и уверенность в каждом жесте.
Меня нещадно мутит. Голод. С ним невозможно сжиться и привыкнуть к нему тоже.