Его королевская радость
Шрифт:
Слуга постучал в кабинет и когда дверь открылась, пропуская её, ушёл и оставил их с энтархом наедине. Илиана вошла и тут же услышала:
— Что это? — Он держал в руках какую-то бумагу. — Что это, я тебя спрашиваю? — Энтарх сам не заметил как перешёл на ты.
Илиана подняла голову и посмотрела на правителя внимательно. Он был в бешенстве. Но помимо этого — словно бы прятал какие-то другие чувства.
— Я не знаю, что это, — она пожала плечами. Страха не было. Если он хочет обвинить её в чём-то, о чём она не знает, то без сомнения, он это сделает. Только она так и не поняла, в чём она виновата.
— Читай, — он протянул ей бумагу.
Это оказалось
— Письмо мне, от Картеса?! — От удивления Илиана заговорила вслух. — Вы читаете мои письма?! — Нет, она конечно, подозревала, что их переписка проверяется, но чтобы вот так, спокойно об этом говорить.
— Да, и как выяснилось не зря, — буркнул энтарх. Но Илиана заметила, как он старательно прятал глаза. Стыдно. Ему ведь стыдно! Опалило её пониманием. Но что же пишет Картес? Что в этом письме может быть такого?
«Дорогая сестра,» — начиналось письмо, — «Я прочитал твоё прошлое письмо и решительно не понимаю, почему ты отказалась от нашего плана. Неужели тебе враг государства, убийца нашего отца дороже меня и памяти отца? Что произошло с тобой за эти дни? Откуда такая разительная перемена? Я не узнаю свою милую послушную сестрёнку. Ты же верила мне, ты же знаешь, как энтарх Эстарии умеет запудривать мозги. Неужели сейчас ты веришь ему больше, чем мне? Не заставляй меня идти на крайние меры. Я надеюсь, ты завершишь то дело, ради которого приехала в чужую страну — убьёшь энтарха до конца месяца. Очень жду отчёта об этом в следующем письме.
Твой любящий брат — Картес»
Первой мыслью, когда она это прочитала было: «Какая же глупость!». У них же был шифр. Зачем брат написал всё так ясно и прямо? Может быть это не он? Но нет — почерк его и печать в конце письма его и построение фраз. Так мог писать только Картес. Но зачем, зачем ему это надо?
Задумавшись, она вспомнила про Герхарта, только услышав:
— Ну что, ты прочитала письмо, принцесса?
— Да, — кивнула она.
— И как это понимать? — Энтарх был холоден и спокоен, как лёд. Безразличен. Вот только его глаза метали молнии. Он едва сдерживался. Что ему сказать? Оправдываться? Но в чём? В этом письме нет ни грамма лжи? Сказать энтарху, что она приехала сюда убить его? Да ведь он, должно быть, и сам всё понял.
Они стояли друг напротив друга. Илиана не отводила взгляд. Да, к чему отрицать то, что было?! Но теперь ведь для неё нет никого дороже него! Только знает ли он об этом?
Наконец энтарху надоело молчать. Ледяная маска лопнула, сменилась яростью. Письмо, смятое и скомканное полетело на пол, а он резко шагнул к Илиане.
— Убить меня, говоришь, хочешь, да? Так, на, держи! — Он сунул ей в руку кинжал. — Бей, давай! Ты же хочешь избавиться от энтарха. Как там — развратный, жестокий, кровавый. Что ещё? Всё я назвал? — В его глазах полыхала ярость, сжигая дотла. И Илиане в первый раз стало страшно рядом с ним. Она сейчас словно бы видела его действительно таким, каким про него говорили. Кровавым и жестоким, на грани безумия, каким бы он мог стать. Словно что-то сдерживало его и тут прорвало плотину. — Давай, убей меня! Ну! Ты же так этого хочешь! Ты же за этим приехала сюда, для этого играла в ракс и ждала свадьбы. Или ты хочешь убить спящего и беззащитного? Так я беззащитен. Бей! Ну же!
Он стоял перед ней. Такой страшный и такой красивый одновременно. В глазах полыхало безумное пламя. Рот кривился то ли в усмешке, то ли от боли. Он мог бы смять её, сжать, обезоружить одной рукой. Но он не сделает этого. А Илиана вдруг задохнулась от боли. Ей показалось, что он стоит словно на краю бездны. И единственная
И она разжала пальцы. Кинжал выпал из её руки и упал, зазвенев, на пол.
— Если бы я хотела тебя убить, то сделала бы это давным-давно, — сказала она тихо, но твёрдо.
Герхарт вздрогнул, словно от удара, а потом вдруг резко шагнул к ней. Илиана невольно отступила. Сзади была стена. Она опёрлась на неё и остановилась. А он схватил её за плечи и сжал, словно куклу.
Она побледнела. Но почему-то ей было не страшно. Боль? И боли не было. Если не считать ту боль, что разрывала ей сердце. Потому что она сама, не желая того, сделала больно человеку, которого любила.
Он смотрел на неё, не отводя взгляд. И Илиана не опустила голову. Так они и стояли, глаза в глаза. Он сломает её? Ударит? Посадит в темницу? Да, пусть! Вдруг осознала она. По-хорошему, она ведь заслуживала этого. Чем она отличалась от того же Варда? Только лишь тем, что хотела убить, но не осмелилась? Но ведь хотела! Слова из песни не выкинешь!
А потом вдруг он шумно выдохнул сквозь сжатые зубы и обнял её. Илиана уткнулась головой ему в грудь, прижалась к нему, обхватила руками. Как будто стояла посреди бушующего моря и только он, единственный был её спасением. Она слушала как гулко стучит его сердце, бьётся в такт с её.
— Прости, — вдруг прошептал Герхарт. — Прости. Я просто подумал… Я…
Она посмотрела на него, а потом прижала палец к его губам:
— Не надо. Не говори ничего. Это я должна просить прощения. Я хотела тебя убить. Картес говорил, что это единственный выход, описывал тебя как тирана и злодея. А я… Я боялась и верила ему.
— Я — тиран и злодей, — усмехнулся Герхарт. Шрам на лице снова натянулся, превращая лицо в зловещую маску.
— Нет. Вовсе нет, — Она покачала головой. — Ни капли.
Герхарт
Ему казалось, что он только что заглянул в бездну, за ту грань, за которой пряталось безумие. И теперь Герхарт знал, как выглядит эта бездна. С утра, после этого несчастного письма, он поверил, на краткий миг, пока не увидел Илиану, поверил, что она лгала ему все эти дни. И от этого было так больно, что он вдруг понял — потерять её равнозначно смерти.
Да, она не отрицала, что приехала, чтобы убить его. Брат задурил ей мозги. Но когда она сказала, что не желает ему теперь смерти, он ни на миг не усомнился в этом. Его невеста смотрела прямо и открыто ему в глаза. А, главное, не боялась его даже после всего, что он тут натворил.
А ему… Ему было стыдно теперь. Гнев и боль застлали ему глаза так, что краткий миг отделял его от безумия. Он смог бы отправить её в тюрьму или казнить, если бы выяснилось, что она лгала ему, предала его? Смог бы?
Но Илиана сидела рядом с ним, на подлокотнике кресла. Сидела спокойно и смотрела на него честно и открыто, не убегала. Словно доверчивая птичка, присевшая рядом с диким зверем. И он выдохнул. Постепенно стало легче, словно то, чёрное, страшное и чужое, что давило внутри, мешая дышать, вдруг расслабилось, разжалось.