Его маленькая слабость
Шрифт:
Сам не пойму, чего так вскипятился. Обычно я на самообладание не жалуюсь. А сегодня просто крыша едет.
Долго так стою, продолжая пялиться на запертую дверь. В коридоре мелькнула Надежда, и скрылась в дальнем углу коридора. Должно быть, отправилась стирку запускать.
Едва не вздрагиваю, когда телефон на столе неожиданно начинает вибрировать. Привык, что часы о разного рода звонках заранее оповещают. Тянусь за телефоном.
Боковым зрением замечаю, что гипнотизируемая мною ранее дверь открывается. Аня неторопливо крадётся
Сбрасываю звонок на телефоне, даже не глянув на экран. Аня что-то облегченно бормочет себе под нос. Всхлипывает, трёт раскрасневшийся нос тыльной стороной ладони и продолжает красться в кухню.
А я почему-то в стену вжался. Стою неподвижно. Боюсь даже дышать.
Не хочу ее сейчас видеть. Хотя почему «сейчас»? Вообще не хотел бы знать ее. Не желаю сталкиваться с ней. Ни в своём доме, ни где бы то ни было еще. Однако продолжаю стоять и следить за ее неловкими манипуляциями.
Скользя тонкими пальчиками по изумрудно-зелёной стенке, осторожно добирается до плиты. Ловит пальцами край столешницы. Нащупывает второй справа регулятор и выключает огонь под молочником.
Точно. Она приняла вибрацию часов за таймер. Надо бы отключить синхронизацию с телефоном, чтобы всякие звонки не сбивали ее с толку.
Водит рукой над конфорками, явно желая убедиться, что газ выключен. Разворачивается, норовя убраться из кухни так же тихо, как пришла. Но почему-то замирает, остановившись спиной ко мне.
Вполоборота поворачивает голову в мою сторону и прикрывает невидящие глаза. Будто прислушивается. Прерывисто вздыхает и обречённо роняет голову на грудь.
— Простите меня, — вдруг бормочет еле слышно.
А у меня мороз по коже. Опять это ощущение, словно я вор в собственном доме. Меня поймали?
— Я… — выдавливает несмело, и я уже чувствую, что мне будет не по себе от того, что она собирается сказать. — Я буду осторожней. Чтобы не мешать вам. Вы простите, пожалуйста. Только не выгоняйте. Я просто боюсь. Поэтому наверно и веду себя так… бессовестно. Но такого больше не повторится.
Я же так и знал. Чувствую как липкий стыд пробираясь по жилам, становится комом в горле. Вместо того чтобы возненавидеть меня, она взяла на себя всю вину.
Но разве кролик виноват, что какой-то ублюдок захотел его съесть?
Прикрываю глаза, откидывая голову на прохладную стену. Тяжело вздыхаю, слушая шуршание неуверенных шагов.
Нет. Нет! Я не поведусь на эту игру! Она специально разыгрывает этот спектакль! На жалость давит! Чтобы впиться в меня как пиявка! Мало мне в жизни приживал?!
Довольно! Надо решать, что с ней делать!
Открываю глаза, когда слышу, как к кухне приближаются грузные, но куда более бодрые шаги домработницы.
Анина дверь вновь заперта.
— О, Глеб Виталич, а
— Какой тут завтрак? — бросаю я, стискивая зубы. — Я тебе сказал девчонку покормить. А ты чем занимаешься?
— Да уже-уже! — Надежда расторопно подлетает к холодильнику и принимается выгружать продукты на стол. — О, а это тут чего? Кашу сварили уже?
— Она недоваренная. Минут на десять ещё включи, — предупреждаю, направляясь к выходу.
— Так тут два пакетика. Вы же гречку не едите. Зачем на двоих варили?
Игнорируя вопрос, выхожу из кухни.
Войдя в свою комнату, смотрю на экран телефона. Пропущенный от Валерки.
Вот черт. Я ж ему ночью звонил. Сейчас вопросов не оберусь. Но лучше побыстрей с этим разобраться. Может он посоветует чего.
Перезваниваю:
— Предвещая твои расспросы: вечером, — сразу отсекаю я.
Друг смеётся:
— Да я ведь ещё даже ничего не сказал.
— Тебе и не надо. Сам понимаю, как это выглядело. И нет, я никуда не влип. Так что расслабь булки. Вечером мне надо в «Gold» заскочить. Там и поговорим.
Закончив разговор, какое-то время продолжаю залипать в экран телефона.
Не влип ли? Тут смотря как посмотреть. Кажется эта девчонка ещё то болото. Со своими кроличьими глазами. Темно-золотыми волосами. Тихим голоском, который на вопрос, чего бы хотелось ей самой, на удивление уверенно отвечает: «Готовить вам завтраки».
И рот сразу слюной наполняется. Когда представляю, что она мой завтрак, обед и ужин. Кружит такая нежная в моей рубашке, что едва попу прикрывает, по моей кухне. Босыми ногами пританцовывает по тёплому мрамору. И…
Черт! На кой хер я об этом думаю?
Хмурюсь, чувствуя, что не в силах остановить навязчивые видения. Пыхчу, как пылесос. Кулаки сжимаю. Да только это не тот вопрос, который можно решить силой. От своих мыслей не отмахнешься.
Резко выдыхаю. Потираю переносицу. Как отключить чёртову фантазию?
На деле ведь все совсем плохо обстоит. Неполноценная. С такой каши не сваришь, не то, чтобы детей делать. Ей от меня только опека и нужна. Наверно рассчитывает присосаться покрепче, — в голове тут же воспоминание, как ещё ночью она мой палец своими губками розовыми обхватила, — чтобы попку в тепле держать, — надо сказать весьма привлекательную по…
Да, сука! Я элементарно не могу выстроить негативную цепочку мыслей!
Хорошо, зайдём с другой стороны. Это ведь всего лишь похоть. И все. Физиологическая реакция на сексуальное молодое тело. Вполне естественно для здорового мужика.
Подумаешь, слишком молодая? Подумаешь, слепая? Подумаешь, приживала и обуза на мою голову?
Все это не отменяет того, что у неё шикарное тело. Миниатюрная такая. На фоне меня будто дюймовочка. И голос. Невольно закрываю глаза, пытаясь воссоздать в голове хрустальные нотки ее стонов. А ещё я стал ее первым…