Его моя девочка
Шрифт:
Она, вскинув брови, вопросительно воззрилась на него. И что это значит? Девушка тоже оглянулась, мазнула разочарованно-неприязненным взглядом, а Пожарский опять повторил, уже требовательно-нетерпеливо:
– Ну иди сюда. Лизбет!
Она недоумённо хмыкнула и всё-таки подошла. Алик тут же облапал её за талию, подтянул поближе к себе, сообщил радостно:
– Ты как раз вовремя. – Потом качнул головой в сторону стоящей перед ним девушки, прищёлкнул языком. – Вот, Настёна желает, чтобы я стал её первым мужчиной. Ты как к этому отнесёшься?
Глава 7
Э-э-э. Лиза уставилась на него поражённо.
– Что
– Ну, что я говорил! – победно воскликнул Алик. – Моя девушка против. – Он опять показательно прижал Лизу к себе, глянул с умилением. – А я не хочу её расстраивать.
Вообще-то она немного другое имела в виду – что всё происходящее бред, а не только Настёнино предложение. К тому же в него Лиза не особо и поверила. Она бы сама никогда…
Да, конечно, ерунда. Но Пожарский опять повернулся к собеседнице, произнёс с виноватым сочувствием:
– К тому же… Настён, ну-у, я даже не знаю. У меня же рука не поднимется… и не только рука… – И вдруг усмехнулся, скривив угол рта, и дальше продолжил со снисходительным колким пренебрежением: – Ну как я смогу тебя лишить – единственного достоинства по жизни? Тебе же кроме невинности и предъявить больше нечего. На что тогда ловить будешь?
До Настёны дошло не сразу. Не потому что тупая, скорее всего, просто не ожидала – сначала растерялась, а потом лицо закаменело, глаза зло сузились. Задышала глубоко, так что ноздри раздулись, моргнула, кажется, пытаясь сдержать подступающие слёзы.
Ну, точно – шмыгнула носом. Наверняка, хотела что-то сказать, но побоялась, что голос сорвётся, прожгла ненавидящим взглядом Лизу – а она-то при чём? – резко развернулась, бросилась прочь. Пожарский посмотрел ей вслед, опять брезгливо скривившись, но в то же время вроде бы оценивающе, будто последний раз проверяя, от чего отказался, и размышляя, не стоит ли передумать, пока не поздно.
Но, может, Лиза и неправильно всё представила. Разве этих парней разберёшь? То у них главный критерий женской привлекательности «я б вдул», то они добровольно от идущего им прямо в руки отказываются, ещё при этом и насмехаются. Хотя Настёна как раз из той категории, про которую остальные дружно сказали бы – вот то самое, определяющее. А сцена, конечно, мерзкая и какая-то абсурдная. Даже не до конца верится.
– Она правда… – начала Лиза.
– Девственница? – не дожидаясь, закончил за неё Алик.
– Да это тут причём? Мне без разницы, – возразила она и продолжила: – Предлагала тебе…
– Да не бери в голову, – опять не дав ей договорить, равнодушно отмахнулся Алик, раздражённо добавил: – Ну её на хрен. Курица безмозглая.
– Перестань! – одёрнула его Лиза. – И вообще – зачем ты с ней так?
– А нельзя? – уставившись, с напором произнёс Пожарский. – С ней нельзя, а со мной можно?
– Что с тобой можно? – она действительно не понимала причин его раздражения.
– То есть ты тоже уверена, что я непременно куплюсь на любое аппетитное тельце? – возмущённо поинтересовался Алик. – И что я вот такой безотказный автомат для экстренной дефлорации. Если вам вдруг приспичит, обращайтесь к Пожарскому! – продекламировал он достаточно громко и патетично. – А я буду бе-езмерно польщён, что оказался у вас первым. Это ж такое невероятное удовольствие – трахать зажатую, ничего не умеющую, деревянную куклу. Или, да-а, – протянул театрально, распаляясь ещё сильнее, – я ж забыл. Сначала я обязан сделать так, чтобы она захотела, очень-очень захотела. Чтоб ей было приятно, и она раз пять по ходу кончила. Я ж умею. При этом сама она будет бревно бревном, а я должен расстараться. – Он опять чуть наклонившись, приблизился своё лицо к Лизиному и спросил почти в упор, качнув головой. – А вот нахрена мне это надо? А? – Потом отстранился, заключил уже не столь экспрессивно, хотя и не менее саркастично. – Удовольствие по минимуму, сплошные недоразумения. И с самооценкой у меня проблем нет. Очередная целочка в моей копилке на неё никак не повлияет. Да и далась мне ваша девственность. То же мне, ценность. – Алик презрительно хмыкнул, и вдруг переменился, улыбнулся, как всегда, завлекательно и мило, приобнял. – Хотя… – чуть прищурился, наклонил голову к одному плечу, заявил: – вот для тебя я бы и правда постарался. Тебе случаем не нужно?
Лиза фыркнула, вывернулась из его руки.
– Не волнуйся, не нужно. Без тебя обойдусь.
Поправила ремень сумки н плече и шагнула прочь, но Алик рванул следом:
– Лизбет, подожди! – Нагнал, ухватил за руку, наклонившись поближе к уху, чтобы никто случайно не услышал (не о Лизиной репутации беспокоился, а о сохранении собственной легенды) спросил: – Ты чего? Ты правда тоже девственница?
– Не твоё дело, – отрезала Лиза и опять фыркнула.
– Как это не моё? – возразил Пожарский. – Ты ж моя девушка.
Она мотнула головой.
– Нет.
– В смысле? – Алик замер сам и её остановил, уточнил, недоуменно приподняв брови. – Ты что, обиделась? И больше не будешь…
Теперь уже Лиза не стала его дослушивать.
– Во-первых, фиктивная девушка, – напомнила тихонько. – Во-вторых, я про другое.
– А-а-а! – протянул Пожарский успокоенно и в то же время крайне заинтересованно. – И кто это был?
– Вот тебе-то зачем знать? – она дёрнула плечами. – И вообще сейчас пара начнётся.
– Тогда…
Алик обхватил её за талию, притянул к себе. Лиза отреагировала спокойно, смирилась уже с этими показательными прощальными поцелуями в щёчку. Только на этот раз случилось по-другому – не в щёчку. Он с уверенным напором приник к её губам, надавил сильнее, раздвинул их языком, легонько прикусил нижнюю. Потом чуть отстранился, прошептал, опять почти касаясь её губ своими:
– Это чисто для правдоподобности. – И тогда уже окончательно отодвинулся, улыбнулся удовлетворённо, заключил невозмутимо: – Пока.
Прежде чем двинуться, куда планировала, Лиза несколько секунд стояла неподвижно, определяя, насколько стоит обращать внимание на случившееся. Что это – насмешка, дразнящий намёк, обещание, своеобразная месть, что она не прониклась его готовностью самым мастерски нежным и заботливым образом сделать её женщиной, желание смутить? Нельзя же сказать, что она совсем осталась безучастной, что поцелуй её ни капельки не тронул, не заставил сердце учащённо забиться. Даже сейчас, шагая по коридору в направлении лестничного пролёта, хотелось облизнуть губы, надеясь возродить недавние ощущения, распробовать вкус.