Его Муза. Часть 3
Шрифт:
Вложи эту страсть в свою прозу.
Работа хорошей музы состоит в том, чтобы убедиться, что художник творит.
Но его слова вызвали во мне тоску, поэтому добавляю:
Но сохрани немного этой страсти и для меня xxx.
Ты нужна мне сейчас. Мне не нравится, что ты далеко.
Искусство требует жертв.
Слышу, как зовет мама:
— Ава? Ты спускаешься?
Я
А как же твой долг передо мной?
Ты же писатель. Я — твоя муза. Иди твори. Спишемся позже.
Я смотрю на экран еще с минуту, но он угрюмо молчит. Надеюсь, Логан последует моему совету. Бросаю телефон обратно в сумочку. Меняю блузку на толстовку, джинсы на штаны для йоги, убираю волосы в конский хвост и накладываю немного блеска для губ. Привести себя в порядок для меня означает комфортнее одеться, что, несомненно, разочарует мою мать, но наши соседи, Симмондсы, видели меня в подгузниках, школьной форме и спортивных костюмах, так что уверена, что им все равно. Они практически, как члены семьи, и я не чувствую необходимости наряжаться для них. Особенно для Уоррена, чьи носки никогда не сочетались с остальными цветами его одежды. Сейчас я дома и хочу расслабиться. Даже музам нужен отдых.
Глава 3
Раздается звонок в дверь, и мама спешит в прихожую. Когда она выходит из кухни, я кладу третью морковную палочку обратно на тарелку с овощами, и хватаю столько картофельных чипсов, сколько смогла бы удержать. Я методично поглощаю обжаренную во фритюре картошку, слушая обмен любезностями у входной двери. Мой папа встает, чтобы пожать руку мистеру Симмондсу, но им нужно всего лишь пар у объятий, прежде чем вернуться в кабинет к звукам футбольного матча. Моя мама и миссис Кэролайн Симмондс рука об руку возвращаются на кухню — официальное царство женщин на День Благодарения.
— Ава, ты великолепна! — говорит Кэролайн, подходя прямо ко мне и хлопая рукой с маникюром на пальцах по моим щекам. Надеюсь, я убрала с губ улики.
— Ты подросла? — говорит она, отпустив мои щеки и делая шаг назад, чтобы оглядеть меня.
— Не в высоту, — говорит мама, откупоривая бутылку вина.
— О, она замечательная, Рита, — говорит Кэролайн маме. — Ты, должно быть, очень гордишься ею.
Мне нравится Кэролайн, но она и моя мама воспринимают своих детей, как выставочных собак.
— Уоррен, она здесь! — кричит Кэролайн.
Я сажусь обратно на стул и тянусь за очередной горстью чипсов, пока мама не замечает меня.
— Как дела в колледже, дорогая? Уже, ведь, последний курс? — говорит мне Кэролайн.
Она всегда интересовалась моей жизнью.
— Все отлично. И напряженно.
— Я не знаю, как это в мире искусства. У тебя будут экзамены? Не могу представить, как вас могут оценивать.
Я отрицательно качаю головой.
— После нового года буду участвовать в большой художественной выставке для
старшекурсников. Это будет зависеть восемьдесят процентов
— Художественная выставка? С открытием и всем таким? Вау! Рита, ты можешь себе представить? У тебя в семье будет настоящий художник.
Мама кивает и протягивает подруге бокал красного вина. Жидкость вспыхивает
рубиновым, тем оттенком, который появляется, когда ее проносят перед свечой. Этот цвет бросается в глаза; цвет желания и похоти. Мне нужен этот цвет в моей картине с Дженни.
Ализарин малиновый с примесью античного красного, а, может, карминовый?
Ультрамарин, смешанный с черным…
— Мы можем приехать?
— Что? — лепечу, на мгновение забыв, о чем мы говорим.
— На выставку? Ты же можешь пригласить туда друзей и семью?
— Ну, конечно. Это в основном для студентов и преподавателей, но она открыта для публики, чтобы потрепать наши нервы. Но это далеко отсюда.
— Не говори глупостей. Я приеду, — говорит Кэролайн. — Мы отлично проведем время, не так ли, Рита? — Мама еще не спросила меня о датах, а Кэролайн уже планирует выходные. — Я видела, как ты рисовала, еще когда была в подгузниках, Ава. Я бы ни за что на свете не пропустила эту выставку.
От ее слов в голове всплывает образ меня в подгузниках, и входит Уоррен, вернее, шаркает ногами. Сначала замечаю его ноги и носки в тон. Его руки спрятаны в карманы, и он кажется неуклюжим, хотя был на этой кухне сотни раз.
— Привет, Ава, — говорит он.
А потом я замечаю его лицо, которое находится на несколько сантиметров выше, чем в нашу последнюю встречу.
— Ух ты, Уоррен. Как ты вырос. — О, Боже, неужели я сказала это вслух? Говорю совсем, как наши матери. — То есть…. Отлично выглядишь. — Я краснею и запинаюсь.
— Ты тоже, — небрежно говорит он, наклоняясь, чтобы обнять меня. От него пахнет мылом и чистотой. Его широкие плечи заставляют меня почувствовать себя куклой. Этот сосед, который всегда относился ко мне, как младший брат, теперь заставляет чувствовать себя так, словно я поднимаюсь на первый вираж американских горок.
Я отступаю, засовываю руки в карманы толстовки и думаю о том, как Логан пишет в колледже, скучая по мне. Я тоже скучаю по нему, но мир колледжа и мир дома вдруг кажутся двумя разными планетами.
— Рита! — кричит мой отец. — Принеси нам пива.
Словно щелкнув выключателем, мама ставит бокал, улыбается и поворачивается к холодильнику.
— Миссис Николс, позвольте мне, — говорит Уоррен, опережая ее у холодильника.
— О, как мило с твоей стороны. — Мама улыбается.
— Это самое меньшее, что я могу сделать, — вежливо говорит он. — Спасибо, что пригласили нас.
Я смотрю, как он берет бутылки и ставит их в ведерко, которое мама наполнила льдом.
Он двигается неуклюже, будто ему неудобно в своем собственном теле, но какое же у него прекрасное тело. И волосы, и зубы, и улыбка. Боже, и это тот самый скучный Уоррен Симмондс? Я хватаю еще горсть чипсов. Я не позволю матери застать меня врасплох. Но она это замечает, и как только Уоррен выходит, убирает миску в шкаф.