Его невеста
Шрифт:
Она угорела и, скорее всего, уже находится на пути в больничку. Где-то рядом сидит обеспокоенная Доминикана, держит её за руку, гладит по голове и шепчет, что всё будет хорошо. Что она обязательно поправится и просит простить её, что не углядела. Что пришла слишком поздно. Но ей обязательно окажут медицинскую помощь, а уже завтра они полетят домой, к ней в квартиру.
Среди снега, леса и, как ей думалось, уединения, ничего хорошего ей ждать не следует.
Подобная надежда промелькнула в её глазах
Потому что нереально было принять за иллюзию надвигающегося на неё мужчину.
Ната запаниковала ещё сильнее, выставив руку вперед.
Не до стеснительности сейчас. Никак…
Остановить бы его. Хотя бы ненадолго. А потом проскользнуть мимо. А потом…
Сейчас было не до наготы и стеснительности. Мужчина слегка наклонил голову, и уже откровенно угрожающая гримаса образовалась на его лице. Её невозможно было с чем-то перепугать. Он сердился.
Нет…
Он был в ярости.
И эта ярость в данный момент оказалась направлена на неё.
Если бы Наташа столкнулась с ним десятью минутами ранее в предбаннике, перед тем, как полежала на полке, отдавшись власти пара, что затуманил голову и ослабил тело, у неё было бы больше шансов. В данную минуту, несмотря на то, что она пыталась активировать все внутренние ресурсы, у неё выходило плохо.
Она ни разу в жизни не стояла перед мужчиной голой. Это раз. Легкий туман в голове и слабость — два. Страх подкашивал ноги и мешал думать — три.
Всё играло против Наты.
И да — она ни разу в жизни не видела обнаженного возбужденного мужчины.
— Это ошибка… Я приехала с Никой… С Доминиканой, хозяйкой дома… Ай!
Ей всё же следовало быть осторожней. Не направлять всё внимание на надвигающуюся угрозу, но и помнить о безопасности. Она позабыла, что находится в бане. Что пол мокрый. Что, потеряв бдительность, очень легко поскользнуться.
Что с ней и случилось.
Он наступал.
Она отступала.
К стене за спиной. Куда угодно… Лишь бы подальше. Лишь бы иметь возможность убежать. Скрыться.
И в какой-то момент потеряла устойчивость.
Мир продолжал обрушиваться на неё.
Когда падаешь, всегда страшно. Всегда адреналин подскакивает, а сердце сжимается. Всегда интуитивно опасаешься, что при падении что-то себе сломаешь.
Ната вскрикнула, пытаясь устоять.
Упасть ей не дали.
Лучше бы она упала.
Потому что мужчина оказался рядом слишком быстро.
И среагировал так же.
Схватил её за руку, которую поймал в воздухе, дернул на себя и так же быстро, не позволяя Наталье перевести дыхание, развернул её к себе спиной, а потом так же, не давая опомниться, слегка надавил на позвоночник между лопатками.
Ната пошатнулась и не поняла как, но оказалось, что она уже стоит, упираясь руками в полок.
А голый незнакомец — за ее спиной.
Она чувствовала его дыхание на своей разгоряченной коже…
Пока только дыхание.
Наталья зажмурилась. Руки настолько ослабли, что едва слушались её. Она с нарастающим отчаянием вцепилась в деревянный настил, не замечая, как ломает ногти.
Ногти — последнее, о чем ей следует беспокоиться.
Её сейчас изнасилуют.
Слезы потекли по щекам, и она судорожно всхлипнула. Потом ещё раз.
В школе им преподавали основы безопасности жизнедеятельности, где рассказывали, как вести себя, если окажешься захваченной в заложники. Именно так себя Ната и ощущала. За её спиной стоял не человек. Нелюдь. Любой нормальный мужчина понял бы, что она трясется от страха, что она не та, за кого её принимают. Нельзя настолько правдоподобно сыграть роль случайной девушки.
Но тому, чьё дыхание обжигало лопатки, было наплевать.
Ната всё больше и больше убеждалась, что её первая гипотеза верна.
Он — преступник. И ему всё равно, кого брать. Лишь бы было женское тело рядом.
А ещё татуировки… Много тэту.
Господи…
— Прошу вас… Пустите…
Она произнесла это тихо-тихо.
Надежда умирает последней — так говорят?
Если захватил в плен, попала в заложники, напали — нельзя злить. Первое правило. Следует вести себя, как можно незаметнее, создавая иллюзию покорности и невидимости. И тогда, возможно, тебя не тронут.
У Наты поджималось всё: все мышцы, каждая клеточка наполнялась страхом и безнадежностью. Ей не выбраться целой…
А живой?..
Осознание того, что к ней никто не придет на помощь, накрыло лавиной. Ни Доминикана, ни её брат, которого, возможно, и не было на территории. Ни, тем более, охрана с управляющим.
Ник-то.
Её подставили.
Подложили.
Отдали на растерзание.
Наташа задышала ещё глубже.
Так…
Соберись.
Соберись!
Насилие — ещё не конец. Десятки и тысячи женщин, к сожалению, сталкиваются с насилием и двигаются дальше. Есть специализированные учреждения. Она молодая, у неё гибкая психика.
Она справится.
И снова едва не взвизгнула, когда мужская рука коснулась шеи.
То, что стоящий за спиной мужчина обладал недюжинной силой, сомневаться не приходилось. Теперь часть её Ната испытала на себе.
Его пальцы не то, чтобы причиняли ей боль.
Они её парализовали. Лишили возможности двигаться. Подчинили своей воли.
Одно неосторожное движение — и ей сломают шею.
Конечно, Ната преувеличивала. Никто ей шею ломать не будет. Но, как известно, у страха глаза велики, и девушка уже придумала себе всё, что можно и что нельзя.