Его сладкая девочка
Шрифт:
Она ведь так ни разу и не дала доставить себе удовольствие языком. Начинает зажиматься, пугаться и дрожать. Для нее откровенные ласки — это грань, перейти которую она пока не может. Шаг за шагом раскрепощается, уступая в малом. Всё будет у нас. Тем слаще награда, чем сложнее её получить.
***
Моя девочка тихо сопит, уткнувшись в бок носиком. А я улыбаюсь. Широко. Шумно дышу, потому что прийти в себя оказывается слишком сложной задачей.
И я опять… снова… не рассказал. Но сейчас есть — пусть слабенькое — оправдание. Не успел. Кровь от мозга прилила к другим органам, и он резко выключил основную
Ксюша в танце подходит ближе, обвивая шею руками. Молча зовёт двигаться с собой. Она потрясающе танцует. Плавно, эротично. Соблазняет. Манит.
Я уже давно потерял от неё голову. Сейчас теряю остатки разума и всех здравых мыслей.
Главное, не сорваться и не испортить ей сюрприз.
Дергаю за поясок, и халатик планирует под ноги. Чуть отстраняюсь, пожирая глазами своё сокровище. Я, как дракон, нашёл своё золото и никому не отдам.
Малышка поднимает руки вверх, вытягиваясь в очередном невероятном па, а я всё… В себя начинаю приходить уже на кровати, впиваясь поцелуем в нежную шейку.
От картинок недавно произошедших событий член каменеет.
Сама напросилась. Это наша ночь. Поэтому без зазрения совести даю волю своим рукам.
— Ммм…
Проснулась. Сонно щурится, но уже растягивает губы в улыбке. Моя умница всё прекрасно поняла.
Переворачиваю на спину, устраиваясь сверху. Вся моя. От светлой макушки и до изящных маленьких пальчиков на ногах. Вся.
— Ты не устал?
— Не-е-ет. И ты не надейся, что я тебя отпущу.
— Егор, — шепчет, прикрывая глаза. — Я на это рассчитываю. Что не отпустишь.
Александр Клементьевич
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз…
— Саша, это так нежно! Ты слышишь? «Шаганэ ты моя, Шаганэ»… — Поля перечитывает стихотворение по третьему кругу, теребя поясок платья.
— Очень красиво, Полин. Столько тем для стихотворений, а про любовь самые пронзительные. Про любовь к женщине, — добавляю.
— Потому что о чувствах?
— Наверное. Потому что хочется выразить словами то, что в груди. Как передать стук сердца, что меняется при приближении любимой? Как донести своё дыхание, которое прерывается, стоит подумать о ней?
— Са-а-аш, — она откладывает томик Есенина и подходит ко мне. Кладет ручку на грудь, завороженно глядя в глаза. — Ты так красиво говоришь… как эти поэты.
— Это не я, Поль. Это моё сердце.
Мы видимся каждый день. Но этого бесконечно мало. Безумно мало. Мне не хватает её всегда. Хочу прижимать к себе любимую ночью, хочу видеть её пробуждение, слышать ровное дыхание… Но мы никуда не торопимся. Я тону в наших поцелуях и мечтаю, что скоро смогу научить свою Полю взлетать до небес. Я знаю, что она чиста и невинна, и боготворю её за этот дар.
— Не знаю, что может быть сильнее моей любви к тебе. Ничто не заменит твоего образа в моём сердце. Моя… ты моя?
— Твоя, Саш. Только твоя. Ты же знаешь.
Знаю. Люблю. Верю в то, что мы будем вместе. Нам надо лишь немного подождать. Совсем немного.
— Пойдем к реке?
— Пойдем. Я сейчас на кухне корзинку соберу. А ты меня подожди у рощи, хорошо?
Мы особо не скрываемся дома. Да и не перед кем. Полина мама занята делами, а мои родители в очередном отъезде. За пределами дома нам приходится быть осторожными. Времена такие, когда общественное мнение и порицание слишком много значат. Не для нас. Вот когда я смогу увезти отсюда свою Полину, всё изменится…
… Мы лежим на пледе у воды. На нашем месте. Ветви старой ивы надежно скрывают от любых прохожих. Местные сюда не ходят. Хоть для купания место и удачное, но есть лучший подход к воде; зачем лезть через кусты лишний раз.
Полина плетет венок и цветов, собранных по дороге. Ловкие пальчики перехватывают стебли, создавая сложный узор. Она вся такая — маленькая, ловкая. И очень хрупкая. Даже в жаркий день видна бледность кожи.
Она знает о том, что больна. Знает и улыбается. Не плачет, не проклинает судьбу. Смеется, строит планы на будущее, мечтает. Мы вместе мечтаем.
Перехватываю тонкие пальчики и целую каждый. Её ладошка невесомым мотыльком дрожит в моей руке. У нас резкий контраст кожи. Я смуглый, быстро загораю. Она беленькая. Как прекрасный лебедь.
— Почему ты дрожишь? Замерзла?
Сегодня жарко, но у воды хорошо. Нет удушающего зноя. Глупый вопрос, ведь и сам я дрожу.
— Нет. Мне просто очень хорошо с тобой.
— И мне с тобой. Люблю тебя.
Тянусь, чтобы поцеловать, и случайно опрокидываю девушку на спину. Она звонко смеется, обнимая руками мою шею. Сердце перестает биться, потому что в глазах Полины пожар. Огонь, сжигающий меня, передался и ей.
Наш поцелуй больше нельзя назвать невинным. Движения рук становятся требовательными. Мы прижимаемся друг к другу, будто если оторвемся, мир рухнет.
— Ты не боишься?
— С тобой я ничего не боюсь.