Его волчица. Я тебя приручу
Шрифт:
Ведь влюбилась в Демьяна Белова и на что-то рассчитывала. Так, может, я тоже охотница за миллионерами? Вряд ли, это я понимаю отчетливо. Будь он беден, точно так же не смогла бы остаться равнодушной. Он зацепил меня. От его усталого больного взгляда каждый раз дрожала и горела. От звука редкого смеха во мне разливалось тепло. Даже когда он, сходя с ума от боли, крыл меня по-черному, я преисполнялась жалости, хотела помочь, а не уйти. Наверное, Анна Витальевна права, и мне пора к психотерапевту, чтобы сломать устоявшийся механизм, когда я с радостью отдаюсь заботе о сирых и убогих, забывая о самой себе.
Не представляю, как вести себя с Демьяном, если встречу его. Как-то незаметно втянулась в эту игру и тоже поверила, что он жив. Не только из-за того, что обрела надежду, а потому что в дело включено столько серьезных влиятельных людей, задействованы связи, оформлены документы. Уж не глупее меня все эти люди. Кто я такая, чтобы сомневаться?
Не знаю, что скажу ему. Буду, как всегда, стесняться, это яснее ясного. Перейду сразу к делу и попрошу связаться с родителями. Выясню, почему он этого не делает. А если это не Демьян, то пойду в полицию или лучше сначала позвоню Беловым, как обговаривалось. Решено. Так и сделаю. В душу пробрался холодок. Наверняка я сильно рискую. Зачем я во всё это ввязалась? Но обратного пути нет. Поздно отказываться, когда уже приближается посадка.
– Ты слишком скована, дорогая, – мягко говорит уже не в первый раз Женя, кладет руку мне на ладонь и в жесте поддержки сжимает. – Веди себя так, будто каждый день соришь деньгами.
– Но я же как бы неизлечимо больна. Почему бы не вести себя иначе? – хмуро возражаю я. Чувствую, что я постоянно под контролем Жени и Кости.
– Никакая болезнь не уничтожит высокомерие денежных мешков, – философски изрекает Женя и предлагает: – Позови стюардессу и пожалуйся, что шампанское теплое.
– Зачем это?
– Потренироваться.
– Не буду. Зачем напрягать человека? Скоро самолет сядет. У нее и без меня дел хватает.
– Ты безнадежна, как и говорила Анна. Сто пудов, в лечебнице тоже скажешь главному врачу, чтобы принял тебя последней. А ты скромно подождешь.
– Хочешь сказать, что все богатые – испорченные и гадкие люди?
– А ты думала иначе?
– А я не думала. Я с ними, к счастью, не так часто встречаюсь.
– В лечебнице будет много толстосумов. Ты там, может, и звезд каких встретишь. В обморок смотри не упади. Делай вид, что для тебя это привычно.
– Спасибо. Я учту. Но над стюардессой издеваться не буду.
– Вот и зря. Шампанское – редкостная дрянь.
– Серьезно? – с сомнением принюхиваюсь к напитку в бокале и осторожно пригубляю его. – Ничего гадкого не замечаю. А ты в этом разбираешься? – спрашиваю в надежде узнать социальный статус Жени.
– Еще бы. Я повар у Беловых. А Костян – он сын их адвоката. Меня за банкира выдают. А ты меня, что ли, не помнишь?
– Извини, – смущенно говорю я, но Женя становится мне ближе. Он тоже из обслуги, в отличие от Кости, и ему придется играть роль, как и мне. – Так это ваши настоящие имена?
– Да, а зачем изобретать велосипед? – пожимает он плечами. – А что не помнишь – ничего. Без обид. Ты же за сынком Беловых ухаживала, а он был нереально капризным пациентом. Некогда тебе было по сторонам смотреть. Ничего не ел он почти, все приготовленное в трубу вылетало. Я как только ни извращался с деликатесами, всё без толку.
– Для меня почему-то изобрели велосипед, то есть новое имя, – задумчиво говорю я сама себе. Потом присматриваюсь к Жене. – Кажется, я тебя вспоминаю. Без поварской униформы ты другой, будто и правда из состоятельной семьи.
– Это всё одежда. Но я и не из бедных, просто всегда любил готовить. Сделал это своей профессией и сразу начал обслуживать випов. А ты почему стала сиделкой?
– Само собой получилось, – признаюсь я. Между мной и Женей незаметно сложились приятельские отношения. Я не думала, что такое возможно. Говорить с парнем о том о сем – это не про меня. Но спустя короткое время уже доверяю ему самое сокровенное. – С детства мечтала лечить. Играла в доктора, замучила всю семью. Таскала домой кошек, собак, голубей, выхаживала их. А потом мама заболела. Мне тогда было десять. Мне нравилось делать уколы, поить ее лекарствами, кормить. Она долго лежачей была. Сама не заметила, как привыкла за ней ухаживать. Не успели похоронить, как слег отец. Опять по новой. Учиться в меде не выходило, дом был на мне. Бабушка тоже стала сдавать. Что тут скажешь? Сложилось как сложилось.
– Понятно… А к Беловым как попала?
– Один преподаватель помогал мне подработками. Говорил, что хорошие сиделки большая редкость. Так и попала к ним в семью.
– А на какого врача училась?
– Специализацию выбрать не успела, но интересовала пренатальная диагностика и хирургия.
– Что еще за зверь такой?
– Это диагностика плода во время беременности, – объясняю со смехом.
– У тебя красивая улыбка, – вдруг меняет тему Женя. – Добрая. Улыбка наивного стеснительного человека. Старайся поменьше так улыбаться, – опускает он меня с небес на землю, и я понимаю, что быть собой даже с ним не получится. Обиженно отворачиваюсь к окну, на что Женя незамедлительно реагирует:
– Фигню сказал. Ты не обращай внимания. Просто не хочу, чтобы ты прокололась.
– Надо было тогда другого человека выбрать, – огрызаюсь я, всё еще глядя невидящим взором на проплывающие мимо облака. Впервые в самолете, но нет никакой возможности насладиться полетом. Или испугаться турбулентности. Я слишком для этого взвинчена. – Не понимаю, почему Беловы поручили мне такое сложное дело.
– Да ничего сложного! Придешь в лечебницу, походишь там с мрачным видом, оглядишься, скажешь, что подумаешь о госпитализации, и всё. А зачем выбрали, кто ж знает. Я не в курсе. Девок у Демьяна много было до болезни. Потом они все одним махом исчезли. Поэтому, наверное, Беловы им не доверяют. Ты – другое дело. На тебя можно положиться. Сразу видно, что надежная.
– Когда я у них работала, нос от меня воротили, словно я грязь под ногами. Боялись, что на их сына буду претендовать. А теперь чуть ли не облизали, – снова поворачиваясь к Жене, потому что он мой единственный друг в этом испытании. И интуиция подсказывает, что могу ему доверять.
– Ну и ты к ним так же относись – сделаешь дело, получишь бабосы и отчаливай. Используй их, как они тебя. Это работа. Вот и работай, а на остальное забей.
– Тут ты прав, – киваю я. – Спасибо за науку.