Его выбор
Шрифт:
Внутри купола, над болотом, висела миниатюрная каменная плита. На плите сидела женщина, рядом с ней спала, положив ей голову на колени, маленькая девочка. Эрр… вернее, статуя с его лицом, стоял рядом, устремив задумчивый взгляд на восход.
Жрецы говорили, что после смерти душа умершего некоторое время плутает по этому миру, навещая тех, кто ей был дорог, присматривая за ними. И лишь с рассветом после ритуала забвения уходит за грань окончательно. Арман посмотрел в окно: небо над стенами замка просветлело, звезды начали бледнеть. Еще немного…
—
— Эрэх зехам, Нериан (спи в покое, Нериан (висс.)), — эхом ответил ему вождь. — Эрэх зехам, Астрид. Эрэх зехам, Лилиана. Я прикажу своим хранителям смерти создать купол над их... могилой.
Тихо хлопнула за спиной Армана дверь, скатилась по щеке слеза. Последняя и невесть откуда взявшаяся. И тотчас на плечо легла тяжелая рука Эдлая, а душу вновь окутал душу ледяной покой.
— Ты молодец, мой мальчик.
— Я знаю, — холодно ответил Арман, отворачиваясь от окна. И даже взгляда на бросил на забытый в одно мгновение макет. — А теперь, если позволишь, я удалюсь в свои покои. Отдыхать.
Жизнь продолжалась. Жизнь радовала новым днем и нежно-серебристым рассветом.
Маг. 8. Брэн. Солнечный мальчик
Не бойся Бога — бойся самого себя.
Ты сам творец своих благ и причина своих бедствий.
Ад и рай находятся в твоей собственной душе.
Пьер Сильвен Марешаль
Он нес Рэми и ругал себя на чем свет стоит. Вот же дурак! И что доверил ребенка Влассию — дурак, и что позволил и близко подойти к тем больным — дурак. Видел же, каким измученным возвращался Рэми, видел, что волчонок похудел и осунулся в этом проклятом замке, а все равно ничего не сделал! Допрыгался!
— Дай я!
Мия побежала вперед, распахнула дверь в коморку Брэна и сдернула шерстяное одеяло с узкой кровати. Онa скорее мешала, чем помогала — причитала, почти плакала, когда Брэн быстро начал снимать с волчонка взмокшую от пота одежду, но все же додумалась зажечь свечу, прежде чем выбежать за дверь:
— Принесу воды!
Брэн удивленно посмотрел вслед рыжеволосой девчонке. Еще вчера краснела и бледнела, слова вымолвить не могла, а теперь вдруг… Женщины.
Размышлять о Мие было некогда: Рэми заметался на кровати, сбросил одеяло, начал что-то шептать горячо, непонятно. Сложно. Удержать сложно. И сил в мальчишеском теле немного, а рвется так, будто жизнь последним усилием выдергивает из пасти хищника.
— Пусти! — кричал Рэми. — Пусти меня!
— Успокойся, мальчик, — Брэн старался говорить тихо и спокойно, как разгоряченному болью дикому зверю. — Эрхе, эрхе, волчонок.
Заветные слова, что так часто успокаивали животных, как ни странно, помогли и Рэми — мальчик на миг замер, и Брэн сделал то, что подсказало ему сердце, не разум — он прижал обмякшего волчонка, крепко, еще
— Пусти! — молил Рэми, пытаясь оттолкнуть.
Зря пытается. Хоть и силен в бреду мальчишка, а куда ему тягаться со взрослым мужчиной? Брэн что-то зашептал, сам не понимал — что, но опять помогло. Так же неистово, как недавно рвался убежать, Рэми прижался к Брэну всем телом, обнял крепко, аж дыхание перехватило, и зашептал:
— Не отдавай меня!
— Никому тебя не отдам, — срывающимся голосом уверил Брэн.
— Не хочу… Не хочу, чтобы меня били!
Брэн вздрогнул, почувствовав, как подкатывает к горлу гнев. Погладив влажные волосы Рэми, он зловеще прошипел:
— Никто тебя пальцем не тронет!
Пусть только посмеет. Брэн сам урода на тот свет отправит, даже не задумается. Пусть и архана, такого можно осторожно и незаметно. Бить слабейших, людей или животных, недостойно мужчины. Разве что за дело… а Рэми точно побоев не заслужил.
Мальчик еще дрожал некоторое время, судорожно прижимаясь к Брэну, а потом вдруг затих. Поняв, что волчонок наконец-то заснул, Брэн посадил мальчика себе на колени, стягивая с него взмокшую тунику.
— Забавного ты себе щеночка нашел, Брэн.
Брэн вздрогнул. Он и не заметил, когда Жерл появился в его каморке. Обычно дозорные сами к нему не приходили — посылали слуг, а теперь на тебе, собственной персоной. Не к добру.
Он, хоть и запоздало, уложил Рэми на кровать, встал на колени, опустив голову и скрестив на груди руки:
— Слушаю, мой архан.
И принесла же тебя нелегкая, старшой…
— Так уж и слушаешь, — сузил глаза Жерл.
Брэн склонил голову еще ниже, прокляв все на свете. Все арханы в той или иной мере — маги. От всех не спрячешься, хотя временами не только хотелось, но и требовалось. Как сейчас…
— Не бойся, Брэн, — ответил Жерл. — Я тебя понимаю. И не к тебе пришел, к мальчику… напугал он меня на той церемонии.
По душе ласковым ветерком пробежало облегчение — уходить не придется. И в то же время… зачем ему Рэми?
— Мой архан…
— Встань! — приказал Жерл.
Старшой медленно подошел к кровати и склонился над мальчонкой, осторожно протянув руку к его лицу. Рэми вздрогнул, будто почуял, вновь что-то прошептал, невнятное, чужое, на лице Жерла промелькнула тревога и какая-то странная мягкость:
— Успокойся, мальчик, — прохрипел дозорный.
Брэн ушам не поверил — обычно Жерл был хоть и справедлив, но суров. А тут… говорит с Рэми так, как не каждый отец говорит с сыном, а смотрит… Брэн отвернулся. Как змея смотрит на пойманную мышь, завораживая взглядом.
— Боги, чудное создание, — шептал Жерл, касаясь запястья волчонка.
Знаки рода немедленно отозвались желтым светом, во рту пересохло — интерес Жерла к Рэми становился навязчивым, а, значит, и опасным. Впервые видел Брэн, чтобы старшой вчитывался в магические татуировки рожанина.