Его Высокоблагородие
Шрифт:
– Нагрудные знаки... Мальтийский крест выпускника Пажеского корпуса, Кульмский крест Егерского лейб-гвардии полка, 'За отличную стрельбу... А это уже медали: "100 лет Отечественной войны 1812 года", "300 лет дома Романовых"...
– я бережно брал награды из коробки и аккуратно выкладывал их на одеяло.
– Получается, ты, Георгий Владимирович, выпустился из Пажеского прямо в лейб-гвардию? Подпоручиком или поручиком? А вот и 'Станислав' и 'Анна' третьих степеней. Все офицеры в царское время начинали с этих орденов, потому что награды от царя-батюшки раздавали строго в определенном порядке; по соответствию чину, старшинству орденов и старшинству их степеней. Но не всегда, в военное время могли наградить вне очереди
О чего-то разволновавшись, я подкурил папиросу и осушил стакан с коньяком. Даже не знаю, что сказать... Настоящий фон Норбек выслужил эти награды своей храбростью и кровью, а мне... Мне они достались по наследству. На халяву, считай. Неудобно как-то. Да, я ненавижу государственную машину со всеми ее инструментами, натерпелся вдосталь, но уважение к некоторым вещам у меня в крови.
Немного поколебавшись, стал доставать со дна коробки, аккуратно завернутые в пергаментную бумагу и перевязанные шелковым шнурком какие-то документы.
– Божьей милостью, мы, Николай Второй...
– прочел я тисненую красивым витиеватым шрифтом заголовок.
– Все ясно, наградные свидетельства...
И не остановился, пока не перечитал все что было. Потом сделал несколько затяжек, оперся спиной об переборку и закрыл глаза.
Неожиданно появилась картинка с рядом невысоких холмов, сплошь окутанных чадным дымом, через который сверкали частые огненные вспышки, густые ряды колючей проволоки, дымящиеся среди них воронки, множество окровавленных трупов...
Видение было настолько реальным и живым, что я даже воочию ощутил вонь сгоревшего тротила, перемешанную со смрадом мертвечины. И невольно открыл глаза, потому что стало очень страшно.
Потом я с силой провел ладонями по лицу, словно прогоняя наваждение и вслух пообещал:
– Извини Георгий Владимирович, но твои награды я носить не буду, недостоин я такого. Но сохраню как свои. Это обещаю.
Сразу на душе стало как-то легче и я попробовал систематизировать полученные сведения.
– Так... Что нам ясно? Немного. Родился, учился, холост, богат, прошел героический боевой путь, в семнадцатом году вышел в отставку по состоянию здоровья, хотя на данный момент здоров как бык. Больше ничего. Следов пребывания в Белом движении никаких. Связь с 'красными', тоже никак не прослеживается. Вообще никак. Упоротый монархист и плюнул на все после отречения Николая? Это подтверждает то, что ушел он из армии второго сентября семнадцатого, после провозглашения России республикой. Или занял нейтралитет? Ни вашим ни нашим, я сам по себе? Черт его знает. Но это, по крайней мере, странно. Если не сказать большего. Странно потому, что разрешение на выход из порта и команда на загрузку судна углем дано командованием ВСЮР. И это, ради одного единственного пассажира. Но в штабе, просто-напросто, послали бы подальше такого, пускай даже заслуженного, отказника. Или вообще, под конвоем отправили бы в окопы рядовым. Уголь и морские транспортные средства в Одессе, сейчас на вес золота. Со дня на день начнется эвакуация, а тут на тебе, такая щедрость. Разве что граф выполняет тайную миссию. Миссию...
Я встал, прошелся по каюте и неожиданно заметил на полу маленький клочок бумаги. При ближайшем рассмотрении, он оказался обгорелым уголком какого-то документа. Расследование сразу зашло в полный тупик.
– Сжег все, что связывало его с ВСЮР, сразу после того как судно отчалило? Забил на свою миссию? Но это прямое предательство. Не верю...
Еще немного поломав голову и доведя себя до жесточайшей мигрени, я решил пока плюнуть на разгадку тайн личности графа фон Норбека и занялся сортировкой финансов, выбитых из Шмуклеровича. Золото оказалось в монетах разного номинала; я даже нашел пару ужасно редких донативных монет в 25 рублей, чеканеных в честь коронации Николая Второго и старинные екатерининские двухрублевки. Такие вообще на аукционе можно задорого продать. Гораздо дороже номинала. Возился с ними с удовольствием, потому что нумизматика, да и все что связано с деньгами, одно из моих увлечений. И это увлечение здорово успокаивает меня. Кроме того, такие знания совсем не мешают профессии. Иногда даже помогают.
донативные монеты, иначе подарочные (лат. dono - дарю) - монеты, выпущенные не для регулярного обращения, а для раздачи их в виде поощрения или в связи с каким-либо событием. Отличаются от настольных медалей чеканкой по монетной стопе, иногда с обозначением номинала.
Часть средств я отделил на расходы, а остальное тщательно упаковал и стал подыскивать место куда их спрятать. Как говорится, темна украинская ночь, но сало нужно перепрятать. Мало ли что...
Но не успел, потому что в коридоре раздались шаги.
– Кто?
– я накрыл сверток одеялом и снял пистолет с предохранителя.
– Я... Кто еще?
– из-за двери раздался испуганный голос Вейсмана.
– Таки вы просили жидкого и горячего, а теперь хотите меня пристрелить? Вейз мир, какая черная неблагодарность...
– Сейчас...
– не убирая пистолета, я открыл дверь.
– Проходите Самуил Эныкович.
Кок быстро перешагнул порог и ловко принялся сервировать столик. Старый еврей вырядился в белоснежную куртку, лихо заломил поварской колпак и теперь выглядел как настоящий шеф-повар престижного ресторана. И смотрелся на удивление свежо, словно благополучно пережил историю с захватом корабля у себя на камбузе.
– Это таки утиный бульон с крутонами, Георгий Владимирович, - не останавливаясь тараторил он, расчетливыми движениями сгружая с подноса судки и тарелки.
– Не бог весть шо, но, если бы вы знали какого селезня я пустил под нож. Этот был не селезень, а настоящий лебедь, я вам точно говорю. С меня за него содрали на Привозе сумасшедшую цену, как будто эта гордая птица несла золотые яйца. Ой-вей... ну кто заливается коньяком под колбасу в такое время? Вы что, совсем себя не любите? Я уберу, и не возражайте. Капелька водочки под горячий грибной жульен, вот что вам надо...
Я на него смотрел и невольно улыбался. От присутствия кока в каюте запахло домашним уютом, у меня даже поднялось настроение. В Вейсмане было что-то такое ветхозаветное, домостроевское, что-то невообразимо симпатичное и притягивающее, увы, совершенно уже утерянное у современных людей.
– Таки все...
– Самуил Эныкович смахнул белоснежной салфеткой пылинки со стола приглашающе поклонился.
– Прошу присаживаться, Георгий Владимирович. Кушать подано.
– А вы мне не составите компанию?
– мне не хотелось, чтобы повар уходил, и я плюнул на предполагаемый графский гонор фон Норбека.