Его Высокоблагородие
Шрифт:
– Простите, таки нет...
– отрицательно крутнул носом Вейсман.
– Но я с удовольствием немного потрындю с вами за жизнь. Не стесняйтесь, не надо, я просто обожаю смотреть как люди кушают мои блюда.
Я улыбнулся, развернул маленький сверток из оберточной бумаги и подвинул его к повару:
– Это вам, Самуил Эныкович.
– Гм...
– старый еврей удивленно вытаращил глаза на столбик пятирублевых золотых монет и пачечку банкнот.
– Простите, но за что?
Я чуть было не ляпнул про 'честную долю', но сдержался и тщательно подбирая
– Все просто, Самуил Эныкович. Совершенно неожиданно, наше безнадежное мероприятие по усмирению бунта на корабле, принесло мне некоторые финансовые дивиденды. И я решил поделится ими с полноправным участником баталии, то есть с вами.
– А-а-а...
– догадливо протянул кок.
– Таки вы поговорили за жизнь со Шмуклером?
– еврей ловко убрал деньги в карман, встал и отвесил мне торжественный поклон.
– Вы благородный человек, ваша светлость. Вот уж никогда бы не подумал. И не вздумайте обижаться на старого Самуила. Но что вы не кушаете, кушайте, а то я подумаю, что вам не нравится...
Бульон действительно оказался просто великолепным, а ледяная водочка под жульен из 'польских', как выразился Вейсман, грибов, вообще пошла как божья роса. К тому же, старый кок, оказался очень интересным собеседником.
– И что вы думаете, эти мои сыночки, вместо того, чтобы пойти по стопам своего знаменитого отца и готовить людям еду, записались в рэволюционэры...
– огорчительно всплескивал руками Самуил Эныкович.
– Стыд и позор на мою седую голову. Что скажут люди? Что скажет ребе Кацнельсон! Как хорошо, что моя Сарочка не дожила до этого дня. Но представляю, как она с небес костерит этих шлемазлов. А что будет, когда красные уйдут? Я таки разругался с Ариэлем и Мишей вдрызг.
– Не уйдут красные, - я махнул последнюю рюмку водки и с удовольствием осознал, что наконец расслабился.
– Они пришли очень надолго. Просто ваши сыновья умеют держать нос по ветру. Не ругайте их. И помиритесь обязательно.
– Вы так думаете?
– Вейсман склонил голову и посмотрел на меня из-под кустистых бровей.
Я чуть не рассмеялся, потому что кок вдруг стал удивительно похожим на старого облезлого попугая, сидящего на жердочке.
– Я не провидец, Самуил Эныкович. И тоже ненавижу большевиков. Но я умею сопоставлять одни вещи с другими. Так что возвращайтесь в Одессу и учитесь жить по-новому.
– Вы знаете, я тоже все больше так думаю, - Вейсман уважительно закивал.
– Вы умный человек, господин фон Норбек. Но вам пора немного отдохнуть, потому что через пару часов уже рассветет. Я сам вас разбужу к обеду. И не волнуйтесь, ничего с этой старой лоханкой не случится...
Выпроводив повара, я почувствовал, что совсем осоловел, но решил лечь только после того, как спрячу деньги. Во время еды мне бросилась в глаза закрытая декоративной решеткой отдушина и вооружившись финкой вместо отвертки, я принялся вывинчивать из нее винты. Не бог весь какой тайник, но на первое время сойдет.
Закончив, просунул внутрь руку, чтобы проверить куда ведет воздуховод, но неожиданно наткнулся на какой-то небольшой предмет.
– Здравствуйте...
– я уставился на жестяную коробочку из-под каких-то сладостей.
– Золото, брыльянты?
Отсутствие пыли на находке услужливо подсказывало на то, что коробку спрятали в трубу совсем недавно. Фон Норбек?
Тихонечко скрипнув, поддалась крышка. Внутри лежал маленький ключик, медальон в виде переломанной пополам старинной восточной большой монеты, на тоненькой витой цепочке и простенький дешевый блокнотик.
Я быстро его перелистал и обнаружил, что все листы чистые. Кроме самого первого, с несколькими длинными рядками цифр, написанными мелким убористым почерком.
– Шифр? Номера банковских счетов? Ключ от банковской ячейки, а медальон вместо пароля? Знаешь, что, любезный Георгий Владимирович...
– я недолго подумал, сложил находки в коробку и засунул ее обратно.
– Вот как-то твои тайны меня уже утомлять стали. Все потом...
Спрятал туда же сверток с деньгами, быстро привинтил крышку обратно и завалился на койку.
– Нет, чтобы зафитилить меня в кого-нибудь попроще, скажем: богатого, еще не старого рантье, или... к примеру, коннозаводчика, так нет, всунули в донельзя загадочного графа в эмиграции. Вот же... Но все равно, спасибо...
К своему дикому удивлению, сам факт переноса меня почти не беспокоил. Да, бредово выглядит, но черт побери, я сам мечтал прожить свою жизнь заново, так какого теперь стрематься. Пользуйся на здоровье. И не важно, что все будет происходить в прошлом. Какая разница? Так даже интересней. И вообще, может это мне снится. Вот проснусь, и опять окажусь в Херсонском 'централе', в своей камере на 'красном' корпусе. Хотя да, сон интересный. Жалко, что в нем я не успел поближе познакомится с этой княгиней. Как ее там... Но ладно, ладно...
'красный корпус' - так называют один из корпусов Херсонского СИЗО, старой постройки, построенный из красного кирпича.
Поплотней закутался в одеяло, повертелся немного устраиваясь поудобней и под глухую, успокаивающую вибрацию корпуса корабля мгновенно заснул.
ГЛАВА 3
Черное море. Нейтральные воды. Пароход 'Димитрий'
20 января по старому стилю. 1920 год. 10:00
Едва проснувшись, даже не открывая глаз, сразу понял, что чуда не произошло, и я все так же нахожусь в каюте парохода 'Димитрий'.
Вместо стука дверок 'кормушек'* и вечно недовольных голосов 'попкарей'*, слышалось потрескиванье и скрип переборок, сильно разбавленные шумом волн за бортом, а вместо дребезжания колес тележек баландеров, развозивших по камерам утреннюю пайку, где-то внизу мерно урчала и строптиво порыкивала паровая корабельная машина. В запарке вчерашнего дня, я как-то до конца не понял, что нахожусь уже совсем в другой эпохе, и только сейчас, эти звуки помогли мне наконец осознать реальную действительность.