Его женщина
Шрифт:
– Я, правда, боюсь его. Я… у меня еще никогда никого… Ты поняла, - шепчет Таша, изумляя Дэрила.
Ей же уже точно не семнадцать. А лет на пять, как минимум, больше. Неужели такие еще остались? Надо же.
Из комнаты раздается шорох и всхлип, а перед глазами, словно живая, встает картина: Кэрол обнимает девушку. Жалеет ее. Она не может не жалеть.
– Он уже чем-то тебя обидел? Почему ты боишься?
– спустя пару минут мягко спрашивает Кэрол.
– Нет. Не обидел и сказал, что не обидит. Но что ему еще было говорить?
– А почему ты ему не веришь? Поверь, мужчины любят,
– То есть, если я буду говорить ему, что верю ему, что он хороший человек и не тронет меня… хотя бы пока я к нему не привыкну, он так и сделает?
– недоверчиво переспрашивает Таша.
И Дэрил тоже скептично хмыкает. А потом замирает, понимая, что с ним-то что-то подобное срабатывает. Ему твердят, что он лучше всех здесь, и он, чтобы соответствовать этим греющим душу словам, не смеет лишний раз коснуться Кэрол. Значит, это все лишь слова? Все – только игра? Только для того, чтобы он ее не трогал?..
– Ты же понимаешь, я ничего не могу тебе гарантировать. Я встречала и таких, кому что ни говори… Но шанс, что он после этих слов не захочет лишний раз причинить тебе боль, большой. Во всяком случае, на домашнего садиста Цезарь не похож, уж поверь, я немного разбираюсь в этом. И ничего плохого о нем я еще ни разу не слышала. А то, что он вчера не тронул тебя – лишнее тому доказательство.
– У тебя все так просто. И даже хочется верить, что мне нужно будет лишь благодарить его за терпение, и все получится.
– Не только. Он должен получать от тебя не только благодарности своему благородному поведению. Он должен понимать, ради чего это все.
– Ради чего?
– Ради тебя.
– Как это? Прости, Кэрол, может быть, я глупая, но я не совсем сейчас понимаю…
– Ты совсем не глупая. Я хочу сказать то, что тебе для того, чтобы жить в этом страшном месте с максимальным комфортом, нужно постараться изо всех сил. Постараться… влюбить его в себя.
– Влюбить?
– жалобно переспрашивает Таша.
А Дэрил кусает губы, ощущая вкус крови, но не обращая на него ни малейшего внимания. Главное – дослушать. Дослушать это все до конца.
– Именно, - деловито подтверждает Кэрол, словно рецептом пирога делится.
– Влюбленный мужчина – твое все. Ты здесь полностью зависишь от него. И должна сделать все, чтобы ему хотелось тебя радовать и максимально облегчить твою жизнь. И я бы советовала тебе не пренебрегать любыми способами в этом. Обман, недомолвки, притворство. Что угодно. Ты должна помнить – ты у себя одна. Ты должна выжить. Ты должна жить, а не существовать. Он же здесь и сейчас, так уж вышло, как бы страшно это ни звучало, твой хозяин, по мнению всех. Он имеет право насиловать тебя, бить, морить голодом. Он может все и ему ничего за это не будет. И потому настоящей хозяйкой, хозяйкой ему, его сердцу, должна стать ты. Чтобы ему даже в голову не пришло тебя обидеть.
– Я, наверное, не умею. Ну, правильно вести себя, влюблять мужчину. Тем более я сама ведь в него не влюблена! Нет, он… он ничего такой. И в другой ситуации… - Таша горько вздыхает.
– Но пока я не испытываю ничего, кроме страха и ненависти.
– Это к лучшему. Чем меньше эмоций с твоей стороны, тем лучше у тебя получится. Тебе и не нужно влюбляться в него. Это место, это время – не для любви. Это просто нужно пережить.
– Ты так говоришь, как будто это закончится.
– Я надеюсь. Ничто не вечно, правда ведь? Все когда-то заканчивается. Пока это было именно так. Заканчивалось все. Потому я верю, что и это закончится.
– А ты так и делаешь, да?
– снова понижая голос, с любопытством спрашивает Таша.
Кэрол молчит, и Дэрил сжимает горящие огнем веки, почти молясь кому-то неизвестному, чтобы не слышать то, что он сейчас услышит. Чтобы услышать что-то другое.
– Я бы не советовала тебе то, в чем сама ничего не смыслю. И не плачь больше. Слышишь? Таша. Время жалеть себя прошло. Нужно собраться. Постоянно заплаканная девушка не способна влюбить себя никого. Даже слезам, если ты хочешь ими чего-то добиться, должна быть мера. Иначе ты добьешься только раздражения или безразличия. Утирай слезы, улыбнись. Красавица ведь!
Они обе хихикают, а Дэрил, с трудом отлепившись от стены, словно пьяный, шагает обратно в комнату. Словно? Словно. Ведь после услышанного выветрился, кажется, даже алкоголь из крови. И он быстро это наверстывает, глотая обжигающий виски из стакана и подливая себе еще. Краем уха слушая досужую болтовню и методично накручивая себя.
Значит, все обман, притворство и игра? Значит все ее слова, гребаная забота, вкусная еда, все эти ее поцелуйчики, взгляды, улыбки и слезы в глазах – все только для того, чтобы он бегал послушным щенком за ней, уже считающей себя хозяйкой? Хозяйкой положения. Его хозяйкой.
Все было подстроено и разыграно как по нотам. Даже та ее добровольная сдача в его постель. Ведь если бы она, в самом деле, тогда хотела отблагодарить его, она бы не сидела истуканом, она бы не уселась напротив зеркала, обеспечивая ему отличную видимость на свое искаженное псевдостраданием лицо! Если бы ее поцелуи были искренними, она не убегала бы сразу после, как пятнадцатилетняя девчонка. Если бы…
С трудом дождавшись приличного для ухода домой времени, он хватает довольную жизнью и собой, весело перешептывающуюся за столом весь остаток вечера с Ташей, Кэрол за запястье. Сжимает слишком сильно. Делает ей больно. Но не обращает внимания на ее удивленный взгляд. Который сменяется взглядом великомученицы, не снисходящей даже до просьбы ослабить хватку.
Он втаскивает ее в дом и подталкивает в сторону спальни. Наигрались. Достаточно.
– Дэрил, - наконец подает она голос, вскидывая на него эти свои огромные голубые глаза, сопротивляться которым почти нет сил.
Обычно нет сил. Но сегодня они, наконец, находятся.
– Дэрил, что случилось? Дэрил, мне больно, - шепчет она, когда он срывает с нее кофту и резко дергает молнию на платье.
– Дэрил, ты…ты пьян…
– Заткнись, - цедит он и толкает ее на кровать.
И она перестает сопротивляться.