Эгоист
Шрифт:
Первыми с кривой ухмылкой араб достал мятую упаковку презервативов и только потом разряженный телефон. Последним выдали бумажник — разумеется, пустой.
— That's all, folks, — со знакомой интонацией сказал он, перевернув коробку вверх дном.
Я сгреб все со стойки в карманы.
— Идем, Бекхэм, — сказал Хуссейни. — Тебя уже ждут.
Понял, что сжимаю кулаки, так что ногти больно врезаются в ладони. Заставил себя отвлечься. Сосредоточился на разговоре с подобревшим доктором.
Стоило
Похоже, после всего, что я пережил здесь, даже Хуссейни не верил, что переступив порог тюрьмы, я перестану распускать руки.
Ребра до сих пор болели, но Хуссейни настолько расщедрился, что даже дал с собой обезболивающее и велел прикупить еще в аптеке, just in case. Кажется, никто в тюрьме не сомневался в том, что меня снова закроют и это лишь вопрос времени.
Я преодолел коридор, ни с кем не прощаясь. Считалось, что из тюрьмы надо уходить по-английски, а затягивать прощания было плохой приметой. Не знаю, с какой стати я стал таким суеверным, но на всякий случай, я решил придерживаться традиций.
Хуссейни вывел меня в узкий дворик у главного входа. Ради меня никто не стал распахивать главные ворота, через которые въезжали автобусы с заключенными.
Переговариваясь с Хуссейни, не глядя на меня, охранник просто толкнул ногой узкую боковую дверцу.
Я же остался стоять. Вот так? Я должен уйти вот так? Больше похоже на розыгрыш.
Хуссейни переглянулся с охранником и рассмеялся.
— Передумал, Бекхэм?
Они снова стали разговаривать вполголоса, не обращая никакого внимания на меня. Похоже, не я один тут чтил приметы.
Пригнув голову, перешагнул через высокий металлический порог. Всего шаг, а тюрьма уже позади. Дверца с лязгающим шумом железного замка тут же закрылась за моей спиной.
Все было действительно вот так просто.
Вокруг простиралась пустыня, насколько хватало взгляда. Хотел бы я сказать, что свобода пахла иначе — но нет. Может быть, потому что ветер продолжать дуть со стороны тюрьмы.
На дороге, прислонившись к капоту, заведенного черного «Лексуса», стоял дядя Филипп.
Один.
Что ж… Ладно.
Глубоко вздохнув, я подошел ближе. Молча пожал протянутую руку, обошел машину и сел на переднее сидение, все-таки оглянувшись назад. Мне не показалось, других пассажиров в машине не было.
Дядя пристегнул ремень безопасности и спросил, когда я пристегнул свой, поморщившись от давления на ребра:
— Сильно болит?
— Терпимо.
Машина тронулась.
Я прочистил горло и сказал:
— Наверное, я должен поблагодарить тебя.
— Наверное, — согласился дядя, глядя на дорогу.
Черт. Это почти как разговаривать с самим собой.
Я опять кашлянул.
— Ну тогда… Спасибо за все, что ты сделал. И прости за то, что тебе вообще пришлось это делать.
— Невероятно. Я все-таки дожил до то этого дня, — улыбнулся он. — А всего-то и надо было, чтобы тебе ребра основательно пересчитали.
Я пожал плечами и спросил как можно безразличней:
— А как дела вообще?
— Что именно тебя интересует?
— Погода, — огрызнулся я. — Давай не будем делать вид, что ты не понимаешь, о чем я.
— Предпочитаю говорить прямо, ты же знаешь. Ты и сам не любил экивоки. Что же изменилось?
Все изменилось.
Разве мог я представить, что полгода буду думать об одной и той же женщине, постоянно прокручивая в памяти ее голос, тело и даже запахи?
За это время я вознес ее на такой недостижимый пьедестал, что падать теперь было больно. Мне хотелось, до боли в груди хотелось, чтобы она ждала меня все это время, хранила чертову верность, которую я не просил ее хранить, но все же.
Я хотел, чтобы она первая выбежала мне навстречу.
Но Элен здесь не было.
А услышать сейчас от дяди, что вообще-то строптивая русская недотрога давно укатила в свой Петербург или вышла, не дай бог, замуж и вообще-то спокойно живет дальше… С таким же успехом он мог просто протянуть мне пистолет с единственной пулей, чтобы я размазал свои мозги по этому белому кожаному салону.
Я сам допустил ошибку, когда в минуту слабости позволил себе мечтать о ней. Был уверен, что она — та самая. А сейчас просто злился на себя за это, но под руку попался только дядя.
— Прости.
Дядя даже оторвался от дороги и с удивлением воззрился на меня.
— Извиняешься во второй раз за полчаса? Надо же! Даже за пятнадцать пройденных лет я не слышал от тебя двух извинений подряд, как сейчас. Не думал, что скажу это, но тюрьма определенно пошла тебе на пользу.
Я стиснул кулаки, но промолчал.
Прямая, как стрела, дорога вела нас к городу.
— Я снял тебе квартиру, — сказал Фил. — По правилам тунисского законодательства, после условно-досрочного освобождения у тебя обязательно должно быть свое жилье, иначе тебя отправят обратно за решетку. У граждан Туниса, как ты понимаешь, с этим проблем нет, другое дело — ты. Решил, что ты не захочешь жить в отеле после всего.