Эгоист

Князева Мари

– Костя сказал, что вы часто навещали меня, пока я была в беспамятстве, - сказала Нина после недолгого молчания.

– Да, извините, я вам еще и тут насолил. Ваш жених, наверно, в бешенстве... надеюсь, он не слишком на вас нападает?

– Нет, - с улыбкой ответила Нина, - он меня жалеет, из-за болезни, но он, конечно, в бешенстве, а я все никак не могу придумать, чем объяснить ваше присутствие.

– Скажите ему всю правду, - предложил Антон, - только опустите историю путешествия во Владивосток и добавьте, что я пригрозил вам физической расправой, если вы не согласитесь организовывать корпоратив.

Нина

мелодично рассмеялась, и тут Антон наконец понял, что она действительно не злится на него, а наоборот, расположена продолжить общение. Огромный булыжник свалился с его души, а в груди вдруг развернулось что-то большое и подвижное - возможно, это и были те самые бабочки...

– Можно с вами увидеться?
– осторожно спросил он.

– Конечно, - сердечно ответила Нина.
– Я уже дома и совершенно свободна.

Перспектива неизбежного объяснения с Костей поначалу ужасно пугала Нину, пока она внезапно не поняла, что, по сути, ничего ему не должна и внутренне не примирилась с возможностью потерять его. Он очень сильно ей нравился, возможно, она даже была до сих пор в него влюблена, но не готова поступиться своей личной свободой ради этой привязанности. Он сам вынудил ее лгать ему, тем, что не доверял и при этом считал, что имеет право распоряжаться ее судьбой. Человек, с которым она смогла бы связать свою судьбу, должен был принимать любые ее решения, если только она сама считала, что поступает по совести. Поэтому она и поведала Косте всю историю от начала до конца, как и советовал Антон Викторович, не опустив даже поездку во Владивосток и ничего не прибавив. Костя, конечно, очень сильно разозлился: по его же собственным словам, он рассчитывал на честность с ее стороны.

– И что бы ты мне сказал, если бы я тогда рассказала все?

– То же самое, что и сейчас. Сейчас же ты не побоялась сказать.

– То была слепая попытка сохранить наши с тобой отношения, а сейчас я хочу сделать это открыто и честно.

– И что дальше? Ты продолжишь работать на него?

– Да, возможно.

– Тогда у нас не получится сохранить отношения, - покачал головой Костя.

– Что ж, если ты так считаешь, - пожала плечами Нина.

– И все?
– разозлился Костя.
– Вот так просто ты сдаешься? Тогда почему не скажешь сразу, что бросаешь меня и уходишь к нему, зачем этот пафос и красивые слова? Чистенькой хочешь остаться?

– О чем ты говоришь?
– возмутилась Нина.
– Я ни к кому не ухожу, с Антоном Викторовичем у нас чисто деловые отношения, я не питаю к нему никаких романтических чувств!

– То есть, ты до сих пор уверена, что он провел с тобой месяц почти не расставаясь, чтобы протестировать твои деловые качества?! Какая наивность!

– Он очень одинокий человек, - тихо сказала Нина.
– И возможно, никогда уже не сможет ни с кем сблизиться...

Костя расхохотался:

– Ну конечно, мужик тебе еще не то скажет, чтобы затащить в постель!

– Если бы хотел и это было возможно, уже бы затащил, - угрюмо заметила Нина.

– Это, конечно, радует, - кивнул Костя, - но чудится мне, этот раунд еще не окончен.

– Моя совесть чиста перед тобой, и я хотела бы, чтобы ты доверял ей. А если нет, то и не за чем продолжать.

– А я хотел

бы доверять ей, но не хотел бы быть третьим-лишним в вашем любовном треугольнике.

Так они и расстались, ничего не решив окончательно, боясь давать друг другу обещания и еще больше боясь потерять друг друга.

Антон Викторович на первом же их свидании в "Ориоко" напомнил Нине, что они собирались провести серию благотворительных акций и их помощи ждет, например, детдом. Она смотрела на него с удивлением: как в нем уживается эта вечная холодность и беспощадность к людям и вот такие щедрые и бескорыстные порывы?

– Вам нравится эта идея?
– спросил он, испытующе глядя на нее.

– Очень!
– восторженно воскликнула Нина.
– А что именно вы хотите сделать?

– Деньги или подарки - это все равно, - махнул рукой Антон Викторович.
– Вы сами решите, даю вам полную свободу.

– Но вы поедете со мной на переговоры с директором?

– Ни за что не пропущу!

Нина смущенно улыбнулась. Тут подошел официант и принес Нине суп-пюре с семгой, теплый салат из утки и штрудель с вишней.

– Это вы все мне заказали?
– изумилась Нина.

Антон Викторович утвердительно кивнул:

– Вам надо лучше питаться. Возможно, если бы вы были чуточку упитаннее, то перенесли бы эту болезнь легче.

– Зато тогда я была бы толстушкой!
– возразила Нина.

– Плевать! Нина, это не шутки. Я чуть с ума не сошел, глядя, как вы умираете.

– Да, я помню, - кивнула она с улыбкой, - вы даже перешли тогда со мной на ты...

И тут - о, чудо!
– на его щеках выступил легкий румянец. Нина была давно и совершенно уверена, что он на это не способен.

– Если это не было вам слишком неприятно, - сказал он, словно превозмогая что-то в себе, - то я бы не отказался от этой привилегии и теперь.

– Неприятно?
– удивленно переспросила Нина.
– Почему это могло быть мне неприятно? Напротив, буду очень рада...

– Но только и ты должна ответить мне взаимностью и оставить уже это дурацкое отчество...

Пришел черед Нины краснеть, но она пересилила себя, вспомнив о его подвиге ради нее, и решив, что он достоин намного большей благодарности.

– Хорошо, Антон, - произнесла она неловко и чтобы спрятать глаза, принялась за суп.

Шеф смотрел на нее не отрываясь и в конце концов изрек:

– Был такой момент, когда я почти отчаялся: мы сидели в лесу у костра, тебя снова стошнило и мне показалось, что там была кровь... я до сих пор не уверен, была она на самом деле или мне почудилось, но мне стало так страшно, как никогда в жизни не было, даже в самые отчаянные моменты... И я подумал, что... если ты умрешь, я не смогу с этим жить...

У Нины ложка замерла на полпути ко рту.

– Что вы... то есть, ты хочешь сказать?
– испуганно спросила она.

– Что я не смог бы себе простить твою смерть.

– Не говори так, пожалуйста, - жалобно попросила Нина.
– Ты меня пугаешь...

– Хорошо, больше не скажу, - кивнул Антон.
– Но я поступил малодушно тогда, когда ты просила меня пойти за помощью, а я понадеялся, что нас скоро найдут или что тебе станет легче...

– Ты ведь сказал тогда, что боишься оставить меня одну...