Эгоистка
Шрифт:
Глава 3
Я никогда никому не призналась бы в этом – даже Эшли, а Эшли знала обо мне всё – но я была безумно благодарна, что у меня была дочь, а не сын.
Не поймите меня неправильно. Если бы я родила мальчика, я бы любила его так же сильно, как Блэр.
Он бы никогда не чувствовал себя обделённым вниманием, не ощущал, будто его мама не заботится о нём. И дело не в том, что я всю беременность молилась о девочке.
Просто когда мой брак распался, я не могла перестать думать о том,
Давид хотел мальчика.
Его не было на том приёме. Он вообще почти не ходил на приёмы, потому что роды были «женским» делом, а у него были «мужские» дела. Когда врач поздравил меня с будущей дочерью, я была уверена, что ослышалась.
У меня не могло быть девочки. Давид хотел мальчика, и то, что Давид хотел, Давид получал.
Иначе были последствия.
Когда он вернулся с работы тем вечером, я была образцом идеальной жены. Эту роль я часто играла, пока мы с Давидом были женаты, что удивило бы любого, кто знал меня после развода.
Я не могла их винить: трудно было соотнести разноцветные волосы и множество пирсинга, который я носила сейчас, с образом той выхолощенной жены, которой я была когда-то.
Именно эту женщину Давид увидел в тот день. Тихая жена, одетая в скромное, но уместное платье поверх растущего живота, светлые волосы аккуратно убраны назад. В безупречном фартуке, защищающем её от брызг и разводов, которые она не осмеливалась допустить на ткани во время готовки.
На столе стоял идеальный ужин: мясо, картофель, овощи, которые можно было бы немного подсолить, но поскольку соль – дело вкуса, я не осмелилась использовать её слишком много.
В конце концов, это всё равно было бы недостаточно близко к тому, что готовила его мать, и это могло бы сильно разозлить Давида.
Но он не разозлился. Он увидел свой Идеальный ужин на столе и свою Идеальную жену на кухне с дрожащими руками, которые она спрятала под фартуком, и улыбнулся.
Он положил портфель у двери, ключи кинул на стойку и пересёк кухню, обхватив меня за талию и наклонившись, чтобы поцеловать.
– Посмотри на себя. Разве я могу быть ещё более счастливым? – пробормотал он. К этому моменту я вдохнула его невероятный одеколон и прямо-таки растаяла в его объятиях.
– Как прошёл твой день, моя дорогая?
– Х-хорошо, – ответила я.
Одна бровь приподнялась. Он знал, что я лгу, а я знала, что он меня в этом уличит, и задрожала, встретив его взгляд.
– Сегодня я была на приёме у врача.
Давид кивнул, напряжённые глаза изучали меня.
– И?
– У нас… у нас будет… девочка.
Я представляла себе любое количество его реакций. В своём воображении я слышала, как он кричит. Я слышала, как он ругает меня.
Я видела, как он усмехается и обвиняет меня в том, что я не смогла родить ему сына.
Я чувствовала его дыхание, когда он выкрикивал свои насмешки, чувствовала, как моё сердце щемит, когда он вслух задавался вопросом, что, чёрт возьми, он должен делать с дочерью вместо сына.
Я провела весь день, проигрывая в голове сценарий за сценарием, пытаясь спланировать, что я буду делать, если он очень разозлится.
Я не представляла себе сценарий, в котором он молча смотрит на меня, прежде чем на его губах заиграла улыбка.
Я наблюдала, как она растёт, не решаясь подражать его выражению, пока она не достигла его глаз.
– Девочка, – повторил он.
– Да, – сказала я.
Нежная рука коснулась моего живота.
– Там моя дочь.
Я кивнула, и он обнял меня одним из тех способов, который заставлял забыть все ужасные вещи о нём. Он поблагодарил Бога за то, что тот благословил нашу маленькую семью идеальной дочерью.
И действительно, даже со всеми его недостатками – а недостатков у него была целая уйма – я не могла утверждать, что Давид не заботился о Блэр.
Я полагала, что это больше было связано с его имиджем идеального отца, чем с реальной любовью к нашему ребёнку, но всё-таки он заботился.
Ему было не всё равно, поэтому он снова и снова пытался вернуть опекунство. Но, к счастью для меня, его проблемы с гневом оставляли горы улик и протоколов, а это означало, что ни один судья не смог бы даже «продать» ему право на опеку Блэр.
Он по-прежнему имел право на несколько дней с ней, и я постоянно спорила с ним о том, на какие праздники он может её «взять», но по большей части роль Давида в жизни Блэр была в основном денежной.
Каждый месяц он исправно отправлял алименты прямо на мой банковский счёт.
Этого никогда не казалось достаточным после школьных сборов, экскурсий, дней рождений и скаутов, но просить больше денег не стоило из-за того, что так я давала Давиду больше власти.
Я пыталась объяснить это Эшли, но она не понимала, каким ужасным он был, а мне не нравилось воскрешать все эти воспоминания.
Это означало лишь то, что она не знала, насколько туго мне иногда приходится с деньгами; честно говоря, пока Артур не влез в её жизнь, это не имело большого значения.
Бывали дни, когда я безумно завидовала ей: она не знала, кто отец Леоны, и ей не приходилось каждый месяц иметь дело с психом.
Мне же, напротив, приходилось разговаривать с ним по меньшей мере два раза в месяц.
Один раз в первый день каждого месяца, когда я подтверждала, что получила его платёж, и сообщала ему, в какой день ему разрешено видеться с Блэр. Во второй раз, когда он её забирал и привозил.
Он соглашался с моими условиями и спрашивал, что ему нужно сделать, чтобы провести с ней дополнительный день или выходные, а я мысленно посылала его в жопу, после чего вежливо сообщала, что ему нужно будет поговорить об этом с судом.