Егор Молотков и сыпучая карта
Шрифт:
– Это точно, – прогудел краснолицый дядька с овчаркой. – Нынешним деткам только компьютеры и пиво подавай!
Дедушка Гайкин показал сторожу документы, и тот открыл ворота. «Нива» покатила по дорожке между елок и вдруг очутилась на широком поле. Молотков глядел по сторонам и почти не дышал от восхищения. На оттаявшем поле стояли в ряд самые настоящие самолеты! Конечно, не Ан, Як и Ту, модели которых они собирали вместе с папой. Это были маленькие двухместные и даже одноместные винтовые самолетики, укрытые брезентом. Егор онемел от удивления. Оказывается,
«Нива» остановилась у ворот огромного железного ангара, и Гайкин кому-то позвонил. Вышел веселый квадратный человек в меховой куртке, с золотой цепью на шее и золотыми же зубами во рту.
– А вот и директор песочной фабрики, – сказал Гайкин.
– О-хо-хо, Максим Иванович! – закричал пузатый и постучал по золотым наручным часам. – А это внук самого Семена Молоткова?
– Егор, – вежливо представился мальчик.
– Белугин, Петр Олегович, – хохотнул человек и сжал Егору руку своей лапищей с огромным золотым кольцом. – Ну что, ребята, с парашютом прыгать умеем?
Белугин завел их в ангар. Там у Егора рот открылся сам собой и очень долго не закрывался. Он сразу понял, где ему хочется работать. Да и жить можно здесь же. Хотя мама вряд ли разрешит… Здесь было в тысячу раз интереснее, чем в автомастерской у папы. Ангар внутри казался намного больше, чем снаружи. В одном углу искрила сварка, в другом двое рабочих катили на тележке маленький вертолет без винта. Третий рабочий нес на плече целое самолетное крыло. Еще один вертолет стоял наполовину разобранный. Под самым потолком ездил кран, а на цепях висел здоровенный мотор. Жужжали станки, пыхтел пресс, где-то ухал молот.
С другой стороны ангара начали открываться огромные ворота. Перед ними стоял красивый синий самолет с двумя винтами. Винты тихонько крутились, из кабины вниз вела короткая лесенка. Оттуда выпрыгнул пилот в шлеме с рюкзаками в руках. Оказалось, это вовсе не рюкзаки, а настоящие парашюты.
– Эй, воздухоплаватели, в туалет кому-то надо? – прогудел Белугин. – А то в воздухе со страху приспичит, придется на ходу выпрыгивать. О-хо-хо!
Егор от похода в туалет отказался. Он послушно задрал руки вверх, и пилот вместе с весельчаком Белугиным застегнули на нем замки. Замков и карабинов было много, мальчику сразу стало тесно и неудобно в ремнях, но он не подал и виду. Еще не хватало! Гайкин может подумать, что он боится.
На самом деле Молотков побаивался, особенно когда дедушка Гайкин подсадил его в кабину, а винты загремели еще громче. В кабине было одно место рядом с пилотом и четыре позади, почти как в обычной машине. Пилот надел наушники, Белугин тоже, хотя продолжал с кем-то говорить по телефону. Точнее, телефонов у него было целых два и наверняка оба очень дорогие, а один даже позолоченный. Пилот нажал какую-то ручку, самолет покатился вперед, а Белугин весело закричал в трубку:
– Сонечка, утром всех начальников цехов ко мне на совещание. Я в Москву, к четырем буду в Домодедово, пусть машину подгонят… Что? По радио передали? В центре? Что у вас там творится?
В этот момент Егор вспомнил, где слышал эту рыбную фамилию – Белугин. Папа показывал лица главных городских начальников в телевизоре, когда в городе проходили выборы. Папа тогда сказал, что Белугин – директор самого большого завода, на котором работал конструктором дедушка Семен. И что дедушку несколько раз уговаривали ехать в Москву, давали там большую квартиру, но дед не ушел с родного завода.
– Мы в Москву, что ли, летим? – обомлел Молотков.
– Нас высадят чуть раньше, – успокоил дедушка Гайкин.
– Чего не сделаешь для друзей, – показал золотые зубы Белугин и снова принялся с кем-то ругаться по телефону.
Молотков дважды летал в большом пассажирском самолете вместе с родителями к морю. Там было совсем не страшно, как в громадном автобусе, но зато не слишком интересно. Самолет Белугина дребезжал, скрипел и подпрыгивал на каждой кочке, а винты под крыльями ревели так, что у Молоткова начали звенеть зубы. Столбики и кусты проносились мимо все быстрее, сливаясь в сплошную бурую ленту, и вдруг упали вниз. Самолет взлетел круто и почти сразу завалился на левый борт.
Егор изо всех сил вцепился в ручки кресла и отвернулся к иллюминатору, чтобы никто не заметил его страх. Он даже стал негромко насвистывать: известно, что все храбрецы в особенно страшные минуты поют песни или насвистывают. На всякий случай краем глаза поглядел на Гайкина и немножко обрадовался. Потому что тот тоже вцепился в ручки кресла, сидел весь белый, закусив губу, и не пытался умничать. Тут пилот повернул штурвал в другую сторону, и самолет сразу завалился на правый борт.
– Сонечка, когда у нас французская делегация? – загудел в трубку Белугин. – Соедини меня с Кругловым… Шестнадцать вагонов мы отгрузим. Как это Круглова нет? Куда заехал? Какая еще проверка зрения? Чей приказ?
Самолет перестал раскачиваться и летел ровно, но весь гремел. Молотков почти не боялся, смотрел назад, на город, реку и думал, что совсем не хочет стать директором. Например, у одноклассника Димки Громыко из-за толщины даже кличка «Директор». Когда вырастет, он хочет стать директором чего-то, сам не знает чего. Ему главное, чтобы был большой стол и всеми командовать. А Егору совсем не хотелось никем командовать. Зато он мечтал изобрести удивительную быстроходную машину, которая могла бы летать в небе и плавать под водой.
– Узнаю Семена Молоткова, – пророкотал над головой знакомый баритон дедушки Гайкина. – Внук такой же, одна порода.
– Железные нервы, – согласился Белугин. – Впервые в небе, и спит как Штирлиц.
Егор открыл глаза и очень удивился. Самолет стоял на земле, а рядом стояла длинная черная машина с мигалками на крыше. Дверца в самолете была откинута, Гайкин ждал снаружи, уже без парашюта. Вокруг расстилался ровный серый асфальт. Вдалеке крутился локатор.
– Это, наверное, потому, что я ночью почти не спал, – вспомнил Молотков. – Где это мы?