Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет
Шрифт:
…Те немногие, кто все-таки вернулись с войны в родные села, оказались в ситуации, которой не ожидали. Немыслимый подвиг народа с непредставимым количеством жертв не был оценен его жестокой властью.
Победителям предстояло стать жертвами в собственной стране.
«После демобилизации из армии в 1947 году некоторое время я был председателем колхоза. Помню, нас, председателей, вызвали в район для отчета. Колхозы после войны ослабли, народ жил плохо, голодно, ел траву.
Вот стал отчитываться один председатель, тоже фронтовик, и сказал, что задание района выполнить не сможет. У него было две лошади всего, урожай немолоченный, а у него
Все это, повторю, уяснилось Егору Гайдару еще в юные студенческие годы.
Он видел – героические поступки героев книг Аркадия Гайдара не привели к светлому будущему. По трагической иронии истории они отбросили страну в прошлое – «лентяи и выпивохи», вставшие во главе колхозов, помогали этому попятному пути.
Егору становилось ясно, к чему привело лишение людей собственности – разорение крестьянских дворов и замена осмысленного труда на земле «планированием» пахоты и сева из райкомов КПСС.
Его страна безнадежно отстала от мирового уровня, к которому Россия реально приближалась в 1912–1913 годах.
Истреблено было наиболее дееспособное крестьянство. Молодежь, видя происходящее, рвалась в город, правдами и неправдами покидала родные села и деревни.
Отток сил из деревни шел неуклонно, хотя препоны ему были воздвигнуты очень серьезные: вернули крепостное право, отобрав у крестьян паспорта.
У советских крестьян, в отличие от их далеких предков, отняли даже Юрьев день – тот единственный день в году (для любознательных читателей – 16 ноября по старому стилю), когда до конца XVI века несвободный крестьянин, выполнив свои обязательства, мог уйти хотя бы от одного владельца к другому… В советском колхозе кабала по месту жительства предполагалась вечной.
Как только, напишет потом Гайдар, «ресурсы аграрного сектора оказались исчерпанными, наступил кризис социалистического роста. Особенно наглядно он проявился в начале шестидесятых годов, когда доля сельского населения опустилась ниже 50-процентной отметки».
А успехи индустриализации?
«Сложившиеся в ходе индустриализации предприятия и целые отрасли продолжали существовать и даже расти практически вне всякой связи с эффективностью их работы. По сути, они уподобились пробуксовывающей машине: колеса крутятся, а движения вперед нет».
Важнейший вывод – социалистическая индустриализация «подобна допингу в спорте: позволяет на какой-то отрезок времени форсировать темпы роста, но ценой разрушения саморегулирующих функций организма».
Итак – ресурсы в «обескровленной российской деревне» исчерпаны. И неминуемый кризис оттягивается «на какой-то срок открытием богатейших нефтегазовых месторождений Западной Сибири».
Дальше у Гайдара очень важная фраза, которую даю курсивом и советую моим читателям тут же показывать ее своим родным, когда услышат от них рассуждения о том, как хорошо жилось при Брежневе: «Именно они создали иллюзию благоденствия и стабильности брежневской эпохи…»
«Они» – то есть эти открытые стараниями наших замечательных геологов богатейшие запасы наших недр.
А дальше?
«Но с начала восьмидесятых стало очевидно, что эта кислородная подушка иссякает. Наиболее богатые месторождения вступают в фазу падения добычи и требуют новых, все более масштабных капитальных вложений».
Как это понимать? А так, что выкачали всю «легкую нефть» – из верхних слоев, откуда легко ее добывать. И остались месторождения, где нефть залегает глубоко… Чтобы добыть ее оттуда – нужно особое и весьма дорогое оборудование, которое сами мы не производили.
Из личных воспоминаний. В начале 90-х я преподавала в одном из университетов Калифорнии. Как-то ехала там на автобусе и разговорилась с российским гражданином: он рассказывал, что как юрист помогает вести переговоры в Техасе о продаже нам оборудования: там так же глубоко залегает нефть, и они, в отличие от нас, производят нужное для ее добычи оборудование, но у России на него нет денег… Вот он и ищет выход – как купить без денег.
Нашел ли – я уже не узнала.
Все больше надо денег на топливно-энергетический сектор (столь важный в нашем климате). А где их взять – «…не ясно. Изуродованная социальная структура деревни как сквозь песок пропускает капитальные вложения, направляемые в этот сектор, их отдача – минимальна, а по многим направлениям – просто нулевая».
Что означала «нулевая отдача» вложений в сельское хозяйство? Хотя бы то, что «мало-мальски удовлетворительное продовольственное снабжение» (какое именно – вы увидите через несколько страниц в рассказах Михаила Жванецкого) Москвы и Ленинграда (для тех, кто не знает: так в советское время после смерти Ленина с конца января 1924 года до сентября 1991-го называли Петербург) поддерживалось главным образом за счет импорта…
Вернемся к «успехам» (в эти годы их уже можно, увы, помещать в кавычки) индустриализации.
Доля нашего машиностроения в мировом экспорте составила 3 %.
А в 1913 году Россия занимала пятое место в мире по удельному весу промышленного продукта на мировом рынке…
«Растет износ основных фондов на транспорте. Далеки от современного мирового уровня нефтехимия, химия, усугубляется технологичная архаичность металлургии. Долгосрочные прогнозы говорят о неизбежном падении темпов экономического роста…»
Эти темпы, похоже, вот-вот «снизятся до нулевой отметки, а то и до отрицательных величин».
И – главный вывод: «Становится совершенно очевидным, что, не запустив рыночные механизмы, принципиальных проблем советской экономики не решить…» (Е. Гайдар, 1996).
11. Егор Гайдар в восприятии однокурсников
Кирилл Рогов, работая над «политической биографией» Гайдара, собрал и опубликовал на сайте фонда Гайдара воспоминания его однокурсников (по его публикации мы их далее цитируем).