Егорка из детского дома
Шрифт:
Лариса Ивановна решительным шагом вышла из изолятора и направилась по коридору в сторону своего кабинета. Как она и ожидала, ночная нянька Татьяна Васильевна находилась рядом с ним. Она сидела на корточках, опершись спиной о холодную бетонную стену и обхватив лицо руками. Заслышав шаги, женщина встрепенулась, вскочила на ноги и жадно уставилась в хмурое лицо Ларисы Ивановны.
Та, молча, подошла к своему кабинету и, распахнув дверь, отрывисто бросила: – Заходи.
Ночная нянька с готовностью шагнула за ней и аккуратно прикрыла за собой дверь.
Лариса Ивановна прошла к своему столу
– Ой, нет!!! Только не в тюрьму!! – повалилась перед ней на колени Татьяна Васильевна. – Помогите, Лариса Ивановна, миленькая!! Заставьте бога молить! Век в должницах ваших буду…
Лариса Ивановна, прищурившись, презрительно посмотрела на заламывавшую от отчаянья руки ночную няньку. Затем отодвинула стул от громоздкого полированного письменного стола и, сев на него, нетерпеливо застучала костяшками пальцев по тёмно-коричневой полированной поверхности:
– Даже и не знаю, что и ответить тебе на это, Татьяна Васильевна. Одно не пойму: у тебя у самой двое родных детей. Какого чёрта ты этим убогим не даёшь спокойно жить? Ты, вообще, зачем сюда пришла работать? Шла бы туда, где нет детей. В интернаты для престарелых, например. Или боишься, что взрослые пациенты могут и по морде ответно съездить? Что ты руки-то свои распускаешь, где надо и где не надо?!
– Да я и не знаю… само собой как-то получается, – заливаясь слезами, пролепетала та. – Словно находит на меня что-то и не могу остановиться, пока не шлепну, как следует. Простите меня, Лариса Ивановна, пожалуйста, простите. Я постараюсь больше и пальцем никого не тронуть. Если, конечно, позволите мне остаться здесь работать и дальше.
– Ну, ты и наглая, Танька! – изумилась и покачала головой заместительница директора. – Тебе реальный срок светит, а ты о работе здесь продолжаешь говорить.
– Ой, это я нечаянно! Я же прямо сейчас могу заявление об уходе написать, – с готовностью кинулась к столу ночная нянька. – Только помогите мне, умоляю!
– Дорого тебе эта помощь обойдётся, – негромко произнесла Лариса Ивановна, не сводя пристального взгляда с рыдающей собеседницы.
Та ещё раз всхлипнула и замолчала, осмысливая услышанное. Затем подняла глаза на заместительницу директора: – Я готова. Сколько?
Та откинулась на спинку кресла-стула и усмехнулась: – Давай посчитаем вместе: первое – мальчишку срочно нужно везти к травматологу и стоит эта конфиденциальность недёшево; далее – молчание нашей директрисы влетит тоже в копеечку; посещение начальницы опеки…
– А ей-то зачем?! Никого из опеки не было при происшествии, – неожиданно оживилась ночная нянька.
– А это для того, идиотка, чтобы им не вздумалось в течение хотя бы месяца навестить Ванжуса. Чтобы они пока забыли о нём. А там уже никто ничего не докажет, – устало заключила Лариса Ивановна и пожала плечами: – Ну и мне за хлопоты и молчание. Итого – две тысячи рубликов.
– Сколько?! – опешила Татьяна Васильевна. – М-мне к-кажется, ч-что это чересчур.
– Ну, что же – дело хозяйское. Жди повестки из прокуратуры. Мне забот меньше. Не придётся директрису уламывать молчать о твоих издевательствах над детьми, – усмехнулась Лариса Ивановна.
– Так она же сама тоже пострадает, если не станет молчать, – со скрытой угрозой в голосе заявила ночная нянька.
Лариса Ивановна внимательно посмотрела на неё и вздохнула: – Какая же ты, Танька, дура недальновидная. Вроде все законы и выгоды из них для себя понимаешь, а тут никак просчитать не можешь, что она-то может и лишится своего места, да только жить будет после того на воле. А ты станешь тюремную баланду хлебать. А сколько лет – тебе на заседании суда объявят. Всё, иди. Мне домой пора, к своей семье. Молись, чтобы Егорка жив остался, а то припаяют тебе срок похлеще.
Она поднялась с кресла и потянулась за кожаной сумкой, стоявшей на подоконнике.
– Хорошо, я согласна, – выдавила из себя ночная нянька. – Когда деньги нужны?
– Сейчас. Ты же недалеко живёшь. Вот и беги, доставай из заначки. Сейчас мальчишку Людмила Алексеевна к знакомому в травмпункт повезёт. Вот деньги и понадобятся. И ещё, – Лариса Ивановна ещё раз внимательно посмотрела на поникшую ночную няньку: – С этого момента ты, Татьяна Васильевна – моя должница. Будешь выполнять всё, что я тебе скажу. Выполнять и молчать. А я тебе за это обещаю молчание и кое-какие поблажки.
– Так я же вам и так денег даю за молчание, – растерянно посмотрела на неё та, но увидев, как нахмурилась заместительница директора, тут же торопливо добавила: – Всё-всё, я всё поняла. Можно я сейчас часть денег принесу. Остальные завтра с книжки сниму и донесу…
– Хорошо. Беги скорее.
Спустя три часа в процедурной комнате травмпункта засыпавшему от введённого димедрола Егорке шустрый травматолог аккуратно наложил на ногу гипсовую повязку. Сунув в карман халата небольшой свёрток с деньгами, он дал уставшей от ночного бдения врачу Людмиле Алексеевне последние указания по уходу за мальчиком и проводил их до дверей. Водитель Алексей аккуратно донёс Егорку до машины и передал на руки врачихе. В четыре утра мальчишку положили на кровать в изоляторе. Людмила Алексеевна прилегла на пустую соседнюю кровать и забылась тревожным, поверхностным сном.
Глава 20
Невыспавшийся водитель Алексей, прищурив глаза, следил за дорогой, периодически поглядывая на сидевшую на заднем сиденье «Волги» директора – Лидию Фёдоровну. Последняя, молча, смотрела в окно машины на пролетавшие мимо улицы Москвы и усиленно над чем-то размышляла. Губы её были поджаты, брови сдвинуты к переносице.
– Алексей, а как давно вы работаете в этом детском доме? – неожиданно спросила она, переведя взгляд с улиц на затылок водителя.
– Почти десять лет. А что? – спокойно ответил тот и посмотрел на директрису в зеркало заднего вида висевшее перед ним.
Та встретилась с ним взглядом и слегка смутилась: – Да ничего особенного. Просто… просто меня не то, чтобы удивляет, но … я вот в который раз смотрю, как быстро справляется с любой проблемой Лариса Ивановна. Похоже, что она здесь незаменимый человек…
В ответ ей было молчание, и директриса почувствовала себя неловко. Она пожалела, что затеяла этот разговор с Алексеем и подумала, что нужно поискать себе другого персонального водителя, а этого пересадить на старенький «Жигуль», обслуживавший остальной персонал учреждения. К тому же она ещё не забыла, что в первый же вечер этот странный водила с образованием хирурга попытался за ней приударить, что на её взгляд, было плохой идеей.